Справа: Командир звена А.Н. Прохоров в кабине М-15. (аАП)
Спарка М-15-40 (борт 15215). (аАМ)
Если пилот при повороте действовал только педалями без расстопорения носовой стойки, то шток гидроцилиндра мог сделать пробоину в обшивке носовой части самолета. (аМОА)
Поскольку одновременное внедрение новой техники повсюду было невозможно, было намечено несколько авиаотрядов для пробной эксплуатации М-15. В дальнейшем на основании полученного опыта планировалось вносить доработки. Первыми новые самолеты должны были попасть в Воронеж, Майкоп, Полтаву, Пятигорск. Сумы и Черновцы. Эти отряды базировались на юге – такое базирование позволяло свести к минимуму зимний перерыв. Именно летчики-южане из сельхозавиации в 70-х годах сложили свой гимн куплетов этак из десяти, певшийся на мотив песенки крокодила Гены: «К сожаленью, химработы триста дней а году!»
В феврале 1976 года, когда еще вовсю шли государственные испытания, не дожидаясь их итогов, была сформирована и отправлена во Львов, где вблизи от границ с 11олыией и Чехословакией располагалось представительство приемки из стран СЭВ импортной авиационной техники, группа летчиков из шести летных отрядов. В ее состав входили только командиры кораблей не ниже второго класса. Старшим был назначен командир 317-го летного отряда из Майкопа 6* П.И. Безродний, а старшим инженерно-технической группы из тех лее предприятий – главный инженер Майкопской АТБ А.С. Морозов. Необходимо сразу отметить, что в отрядах отбор первых летчиков для М-15 шел туго. В Майкопе командиру объединенного авиаотряда Ю.С. Щербакову пришлось применить почти приказные меры, а также использовать и «пряники» – согласившимся переучиваться летчикам вскоре выдали специально выбитые для этой цели кожаные куртки. В других отрядах было не лучше. Сумские авиаторы заранее просили у старшего группы ставить им низкие оценки, поскольку никто из них на М-15 летать не хотел. Подобный же «энтузиазм» проявляли и летчики из Черновцов. В итоге оба этих предприятия от М-15 отказались.
Процесс освоения машины начался в марте. Наглядных пособий не было, вместо плакатов использовались синьки из ОКБ, разобрать что-либо на которых можно было только с первого в классе стола. Процесс освоения новой техники грозил затянуться на длительный срок. Старший летной группы П.И. Безродний потребовал от польской стороны выдать летчикам на руки руководство по летной эксплуатации М-15, которое уже было издано на русском языке. Последовал отказ, поскольку каждый экземпляр стоил 600 (шестьсот!!! – это по еще тем деньгам!) рублей. Павлу Ивановичу пришлось позвонить прямо в МГА, и вопрос был решен.
По окончании теории подошло время для практики. К этому времени во Львов перегнали из Мелеца спарку М-15-40 (регистрация СССР-15215, с/н 1S 001-04), окрашенную в оранжевый цвет. Качество покраски вызвало первую из многих претензий к самолету – лакокрасочное покрытие обладало низкой адгезией. В переводе на общегражданский это означало, что, как побеленная стена, самолет немилосердно пачкал руки тех, кто имел неосторожность похлопать его по борту. По той же причине куртки летчиков и техников вскоре стали розовыми.
Поначалу М-15 были установлены ограничения по погодному минимуму: минимальная видимость – 3000x300, ветер (все равно с какого направления) – 12 м/с. Последний показатель ставил новую машину вровень с По-2. При попутном ветре запуск АИ-25 был запрещен, необходимо было разворачивать самолет, запрещались полеты в облаках. Как у всех опытных машин, ресурс двигателя был занижен до 300 часов. В условиях местной весны поймать погоду было сложно, поэтому полеты начались только в мае.
При первом знакомстве машина порадовала: великолепный обзор из кабины и шасси с носовой стойкой делали взлет и посадку более легкими, чем на Ан-2. Если в последнем от глаз летчика до ближайшей видимой точки ВПП было около четырех метров, то у М-15 этот показатель был вдвое ниже. Носовая стойка облегчала взлет и посадку с боковым ветром. Такой же приятный сюрприз ожидал и во время полета: несмотря на ограничения по ветру, благодаря массе самолет устойчиво держатся на курсе. Приборы оказались удобными в пользовании, но навигационный комплекс был слаб по ассортименту. Турбореактивный двигатель снимал с пилота массу забот – не надо было следить за положением всевозможных створок, чтобы не перегреть двигатель, который не требовал подогрева даже в мороз. Здесь было много проще: «запустил – и только и знай, что работай РУДом». Если при запуске АШ-62 требовалось время на его прогрев, то АИ-25 прекрасно запускался вплоть до температуры -30°С. Самолет «управлялся двумя пальчиками». Комфорт кабины был выше (имелся даже кондиционер), а уровень шума – ниже. Впрочем, необходимо сразу отметить, что когда вместо тренировочных полетов начались производственные, оценки комфорта кабины стати не столь радужными.
6* Майкопский объединенный авиаотряд (МОАО) был предприятием молодым. Первоначально в Майкопе базировалась 4-я АЭ 81-го АО, штаб которого находился в Краснодаре. Затем с 1967 по 1969 год эскадрилья была отдельной, а в 1969 году на ее базе был образован объединенный авиаотряд с входящим в его состав 317-м летным отрядом. К 1976 году в составе отряда числилось около 60 Ан-2. Стараниями начальника Майкопской АТБ Н.М. Лебедева в авиапредприятии была создана весьма приличная производственная база.
Борт 15221 (с/н 1S 003-04) из состава 102 летного отряда (г. Полтава). (аПАНХ)
Первые сложности скорее были связаны с памятью об Ан-2. Поначалу было непривычно пользоваться тормозами, поскольку они размещались на педалях, а не на штурвале командира. Были сложности и с носовой стойкой шасси. В отличии от Ан-2 для поворота сперва было необходимо нажать гашетку на штурвале для расстопорения носового колеса, и лишь тогда давать ногу из нейтрального положения педалей. На практике пилоты не всегда, когда требовалось, например, быстро парировать боковой ветер на взлете, пользовались ручкой и по привычке сразу жали на педали. Это стало приводить к разрушению хомута управления носовой амортстойкой. При разрушении бывало, что шток гидроцилиндра пробивал обшивку носовой части (впоследствии хомут пришлось усиливать, а на левом борту- в носовой части появился специальный наплыв). Тем не менее, впечатление от новой техники при первом знакомстве оказалось благоприятным.
Некоторые особенности имела взлетно-посадочная механизация. Так. внутренние двухщелевые закрылки (между химбаками и фюзеляжем) верхнего крыла были постоянно выпущены под углом 15 градусов, и изменять этот угол не требовалось. Уже впоследствии имел место случай, когда техник случайно изменил угол их установки, после чего поведение самолета в воздухе разительно изменилось в худшую сторону. После полета закрылки были установлены в прежнее положение по образцу других М-15, и машина вновь обрела свои летные качества.
Но главной особенностью новой машины для пилотов, до этого летавших только на поршневых машинах, стала малая приемистость АИ-25: ему требовалось от 7 до 12 секунд, чтобы среагировать на дачу РУДа («дашь газ, а он сыплется»). Правда, пауза была заметна лишь при перемещениях РУДа с полного газа на малый и наоборот. Строга была машина и на посадке. Если на Ан-2 после четвертого разворота расчет можно было при необходимости подправить, то на М-15 исправлять что-либо было поздно уже после третьего, и в случае ошибки был почти неизбежен уход на второй крут. Необычно пологой и длинной оказалась глиссада. Поначалу все эти обстоятельства нервировали, но со временем к ним удалось привыкнуть.
В мае 1976 года переучивание было завершено, и в октябре группа, имея за плечами по восемь часов налета на М-15, вновь собралась во Львове для получения техники. Ввиду того, что из навигационного оборудования на приборной доске имелись только компас и авиагоризонт, самостоятельный перелет был невозможен, и из каждого отряда-получателя прибыли Ан-2 для лидирования групп.