Для поиска лодок АГ1М не предназначались. Но пытались их использовать и для поиска. У нас в эскадрилье с этой целью был выполнен полет отрядом из трех самолетов, шедших параллельными курсами близко друг от друга: так создавалась поле захвата шириной до 350 м. Но этот полет особого результата не дал и так и остался единичным. Знаю, что на Северном флоте аналогичные эксперименты по поиску лодок с помощью магнитометров были более успешными, но надо учесть, что там и гидрология значительно лучше (проще), и для поиска магнитометрами можно было поднять в воздух целый полк, который магнитометрами мог просматривать полосу шириной до нескольких километров.
1960-е годы. Штурман Липатов и его матчастъ (оСЛ)
Во второй половине 1961 года в нашей эскадрилье проходили испытания аппаратуры «Сетка», предназначенной для поиска подводных лодок с использованием принципа обнаружения теплового следа. Разработчиком ее был один из ленинградских НИИ, и аппаратура было очень секретной. Нас с ней не знакомили и к ней не подпускали. С «Сеткой» работали только приезжавшие из Ленинграда специалисты НИИ. В летнеосеннем сезоне 1961 года они приезжали два или три раза, работая у нас примерно по две недели. Тогда в один из самолетов загружался и крепился внутри комплект из 8 или больше ящиков размером с обувную коробку каждый и телевизионный экран — монитор по-нынешнему. Полеты на испытания выполнялись только одновременно с проведением плановых полетных смен, чтобы привлекать к «Сетке» как можно меньше внимания. Мы взлетали и действовали, выполняя указания находившихся на борту ленинградских специалистов. По их командам меняли высоту в диапазоне почти от уровня воды до 1000 м. Выше с «Сеткой» не летали: с повышением высоты полета возможности обнаружения по тепловому следу понижались. Судя по всему, результаты испытаний оказались неудовлетворительными, так как в дальнейшем, насколько я могу судить, эта тема не получила развития.
Бомбометание было третьей — ударной — задачей после разведки и противолодочной обороны. Когда я пришел в эскадрилью в 1960 году, в части выполнялся только один вид бомбометания: по буруну визуально с использованием НКБП-7. Но вскоре началась отработка бомбометания с ПСБН- М по наклонной дальности. Для экипажа это было почти то же самое, что и с НКБП-7, но визуализация невидимой цели осуществлялась с помощью локатора.
На моей памяти был всего один раз, когда бомбили боевыми. Когда было принято решение об использовании полигона «Хмелевка» для учебных высадок десанта и других целей, а было это в середине 60-х, нам была поставлена задача разбить установленные там немецкие надолбы. Для этого летним днем три самолета вооружили 16-ю бомбами МПЛАБ-100 каждый. Мы выполнили 2 захода над целью, в каждом из которых сбрасывали по 8 бомб. В результате разрывов бомб образовывались ударные волны, которые били по самолетам снизу. Казалось, что кто-то молотком или топором стучит по днищу (соответственно, получалось 8 ударов от 8 разрывов почти подряд). Очень неприятное ощущение.
По правилам бомбометания с Бе-6 сначала сбрасывались бомбы с 8 внешних узлов подвески, затем с 8 внутренних, расположенных ближе к фюзеляжу.
На вооружении Бе-6 были еще и бомбы малого калибра ПЛАБ-МК. которые снаряжались в контейнеры. В каждом контейнере было 3 отсека, а каждый отсек вмещал 19 ПЛАБ-МК. Вешались контейнеры только на 4 внутренних (ближе к фюзеляжу) точки подвески. Эти боеприпасы предназначались для бомбометания по площадям.
Для практических тренировок их применяли без взрывателей и довольно редко.
Бомбометание с учебно-боевым противолодочным авиационным комплексом УПАК-62 мы начали еще на Бе-6 во второй половине 60-х, и оно имело ряд особенностей. В комплекс входили бомбы УПЛАБ-50 и комплект из 8 всплывающих буев на подволной лодке. При обнаружении лодки с самолета сбрасывались УПЛАБы, которые от удара о воду детонировали и начинали гореть и горели 5–6 минут. Гидроакустик на подводной лодке слышал взрыв, докладывал своему командиру, а уже командир отдавал приказ, по которому осуществлялось всплытие буя. Буй на поверхности тоже начинал гореть. В результате даже ночью можно было определить расстояние между горящими УПЛАБом и буем. Вообще, если буй всплывал, то бомбометание засчитывалось как успешное. То есть точность считалась достаточной, если гидроакустик с подводной лодки вообще слышал падение УПЛАБа. Удар УПЛАБа в радиусе 600 м от лодки и ближе считался очень хорошим результатом. Фактически УПАК-62 применялся только для подтверждения обнаружения лодки, а не для имитации ее уничтожения. Для реального уничтожения должны были привлекаться силы всей эскадрильи и корабли флота. У нас на Балтике была только одна подводная лодка, оснащенная всплывающими буями. И если она не могла быть привлечена к учениям, то ее задачи выполняли лодки без УПАКа. В этом случае никаких буев не было, но на кальке маневрирования лодки фиксировалось время удара УПЛАБа, а затем уже, по окончании учений, осуществлялась сверка времени и координат.
Во время выполнения одного из плановых полетов на обычное практическое бомбометание по бурунной мишени произошла катастрофа. Было это 2 сентября 1961 года. Бомбометание выполнял отряд из трех самолетов. Ведущим был экипаж Тимофеева — Плотникова, слева сзади шел экипаж Дмитриева — Ролика, а справа сзади наш экипаж Казанцева — Липатова. Выполнили бомбометание все кроме Дмитриева, у которого бомбы не сбросились. После чего левым разворотом последовал роспуск отряда для повторного захода. Но на четвертом развороте самолет Дмитриева — Ролика, опрокинулся влево и почти вертикально врезался в воду. Место в заливе там неглубокое. Из воды торчали кили самолета. Поиск причины шел долго. Говорили о том, что правый летчик был обнаружен в хвостовой части самолета с непонятными ожогами, хотя в самолете ничего не горело. Официальной причиной признано сваливание вследствие потери скорости. Но в это с трудом верится, и однозначную причину катастрофы, по- моему, так и не установили…
Члены экипажа Бе-6 б/н 02 рядом со своим самолетом. Но переднем плане (слева направо): командир экипажа к-н Казанцев Г.М., начальник группы радио а. л-т Ухнарь И.Г., начальник ТЭЧ отряда к-н Толмачев Н.И.; фигура со штурманским портфелем, уходящая за правый край кадра, — штурман Липатов С.Ф. Начало 60-х гг. (аСЛ)
Бе-12 имел более широкую номенклатуру бомбового вооружения, чем Бе-6. Все вооружение размещалось в грузовом отсеке, который был оборудован замками почти на все типы бомбового вооружения. Но контейнеров с ПЛАБ-МК в номенклатуре Бе-12 уже не было.
На Бе-12 аппаратура для выполнения бомбометания хотя и была значительно более совершенной, но тоже с «особенностями». Ошибка (вероятное отклонение), заложенная на Бе-12 в прицеле ППС «Сирень» при проектировании составляла 200 м. Но для выполнения бомбометания на «отлично» требовалось уложиться в 96 м (!). На это мы обратили внимание еще при переучивании в Николаеве, и потом было написано множество писем «наверх», но никакого толкового ответа ниоткуда не было получено. «Приказ есть приказ» — и всё тут…
ППС Бе-12 позволяла выполнять бомбометание по подводной лодке (а не только по надводным кораблям, как Бе-6) в автоматическом режиме. Для этого штурман вводил в систему курс и расчетную скорость подводной цели. После этого самолет проходил над ПЛ по ее курсу, затем после четырех разворотов выполнялся повторный заход — уже на бомбометание. При этом после третьего разворота включался автопилот, и самолет шел сам. В это время система вела обратный отсчет до момента сброса бомбы. Для отработки этой процедуры использовался специальный полигон в море вблизи Куршской косы (в районе Юодкранте). Там находились постоянно установленные буи, которые включались при выполнении тренировочных полетов. При этом использовались практические бомбы П-50-75. На сухопутных полигонах на них устанавливались взрыватели, но у нас взрывателей не было никогда: берегли морскую фауну… Но если сейчас из Балтийского моря слить воду, то сколько же там этого «добра» лежит! Горы!