Но служба есть служба. В состав ВВС Балтфлота полк передавался с оперативным подчинением Калининградскому району ПВО в интересах выполнения задач боевого дежурства, и через 3 года после переподчинения полк, прославившийся в боях Великой Войны, еще раз вошел в историю российской авиации, обеспечив первую после распада СССР принудительную посадку самолета-нарушителя.
В четверг 15 января 1998 г. в 14:28 1* дежурными средствами радиотехнической разведки Калининградского района ПВО (подразделение подполковника А.П. Балакальчука) была обнаружена воздушная цель, двигавшаяся вдоль госграницы со стороны Полыни на удалении 2 км от нее.
Цели был присвоен №1962. Оперативный дежурный района ПВО полковник В.Н. Мироненко отдал команду на приведение дежурных сил ПВО в готовность №1. Пункту наведения истребительной авиации 2* и КП 689-го ГвИАП была поставлена задача выйти на связь, предположительно, с самолетом и предупредить его о возможном нарушении границы. Однако объект на связь не выходил, а в 14:50 дежурными силами ПВО было зафиксировано пересечение им государственной границы восточнее пос. Железнодорожный. Цель №1962 двигалась вглубь российской территории на высоте 1500 м со скоростью 210 км/ч. Был объявлен сигнал «Преграда». Дежурное радиолокационное поле было усилено и приняты другие меры с целью обеспечения беспровальной проводки цели. При этом аэродромом возможной принудительной посадки был назначен аэродром истребительного полка «Нивенское». К этому времени по команде оперативного дежурного на КП 689-го ГвИАП офицера боевого управления полка гвардии майора Вадима Трушевского дежурное звено было приведено в готовность №1. Место в кабине Су-27 П с бортовым номером 04 («Четверка») занял старший летчик 1-й АЭ гвардии капитан Андрей Олейник. Как положено, самолет имел максимальную заправку (9 т керосина) и нес на себе стандартное для полка ракетное вооружение (4 Р-27 и 4 Р-73) и полностью снаряженный боекомплект пушечного вооружения.
Вспоминает Андрей Олейник: «В тот день нам давали готовность несколько раз, еще до того. Мы дежурили с майором .Алексеем Говоруновым – тогда он был начальником штаба 2-й АЭ. У него еще не было вылетов из дежурных сил именно с нашего аэродрома, и мы с ним договорились, что по реальной цели, если вдруг случится, полетит он. А те 3 или 4 готовности мы отрабатывали по очереди. Все как обычно: занимали места в кабине, выходили на связь, готовили систему ПНК, но запуска двигателей не было. А в тот очередной раз я как-то внутренне почувствовал, что что-то не то, все происходило как-то более резко… В то время мы летали очень мало, и перерывы в полетах были большими. У меня перерыв был уже около 2 месяцев, и дежурил я на пределе допуска. Тогда так было почти у всех. Но у меня большого налета и опыта не было, хотя и был 1-й класс, полученный еще в 1993 г., и чувствовал я себя не очень уверенно… И вот именно мне дали запуск двигателей, а затем и выруливание».
Андрею Олейнику была поставлена задача визуального обнаружения, классификации самолета-нарушителя и, в зависимости от обстоятельств, оказания помощи или пресечения полета. После недолгого ожидания на исполнительном старте последовала команда «Вам – взлёт!», и в 14:57 «Четверка» оторвалась от ВПП аэродрома «Нивенское». Взлёт был выполнен с основным стартом, то есть с курсом 255.
Действиями Олейника с земли управлял гвардии майор Владимир Болдов – руководитель ближней зоны в группе руководства полетами. Его задача состояла в управлении всеми воздушными судами в радиусе 150 км от точки. На своем индикаторе он хорошо видел и цель, и самолет Олейника (а затем и самолет Шекурова – Несынова). А.О.: «Володя Болдов – очень опытный офицер боевого управления. Ему доводилось наводить и четыре на четыре экипажа, и при маневренных воздушных боях он выполнял наведение. Поэтому навести два на одного для него не составляло труда».
Сразу после взлета Олейнику была дана команда выполнить правый разворот и взять курс 90. По маршруту движения его самолета была многоярусная облачность с нижним 10-балльным слоем, нижний край которого начинался с высоты 400-500 м.
А.О.: «Шел на полном, форсаже, под 1 000. Сказали только за звук не переходить». На высоте 2500 м «Четверка» выскочила в пространство между слоями облаков. Почти сразу после этого Болдов дал указание «смотри слева под 90» – и в 15:02 гвардии капитан Олейник обнаружил цель визуально. Она находилась в воздушном пространстве между Знаменском и Черняховском и шла на удалении около 8 км чуть выше «Четверки» почти параллельным встречным курсом.
Благодаря черному цвету фюзеляжа цель была хорошо видна на фоне серых облаков. Олейник сразу опознал тип самолета – хорошо знакомый ему по училищу L-29 «Дельфин». Через несколько секунд летчик доложил на КП, что цель видит, что это учебно-боевой «Дельфин» черного цвета без опознавательных знаков. Как положено в таких ситуациях, Олейник перешел на 20-й канал связи (международная аварийная частота). И когда экипаж «Дельфина» увидел приближающийся перехватчик, в эфир понеслись крики «May Day! May Day!» – международный сигнал бедствия повторился несколько раз. Выполнив разворот с максимальным креном, потому что «Дельфин» находился уже почти на траверзе Су-27П, Олейник зашел справа сзади, прочел и сообщил на КП буквы, написанные на его борту – ES-YLE…
Летчики полка прекрасно знали опознавательные знаки ВВС всех стран, но никто не обучал их распознаванию гражданской регистрации, тем более эстонской 3* . В результате, учебно-боевой самолет ВВС, который привыкли видеть серебристым и с красными звездами, но на этот раз окрашенный в черный цвет и без опознавательных знаков чисто психологически должен был восприниматься как неприятельский. Подтверждало это предположение и поведение «черного дельфина», который по международным правилам должен был следовать командам перехватчика, покачивающего крыльями, но команды «Четверки» нарушитель игнорировал, о чем Олейник и доложил на КП…
1* Здесь и далее по тексту, а также на схеме перехвата указано принятое в системе ПВО московское время. На момент описываемых событий местное время уже отличалось от московского (МСК – 1 час): поясное (восточноевропейское) время было введено в Калининградской области в качестве местного с 19 января 1992 года.
2* До формирования объединенных ВВС и ПВО Балтийского флота пункт наведения истребительной авиации входил в структуру Калининградского района ПВО.
3* Потому не удивительно, что буквенная регистрация «Дельфина» ES-YLE была оперативно расшифрована разведкой полка (гвардии майор Д.): самолет электронной разведки (Е), действующий по подводным лодкам (S)… – в соответствии с американской системой наименований военных самолетов(!). Очевидно, «верхние штабы» не издавали инструктивных документов о распознавании гражданской регистрации и не информировали о возможной гражданской регистрации самолетов, ранее принадлежавших ВВС СССР и ДОСААФ.
Су-27П борт «04 красный» на боевом дежурстве на оэродроме «Нивенское» со стандартным в то время ракетным вооружением: 2 ракеты Р-27ЭР, 2 ракеты Р-27ЭТ и 4 ракеты Р-73 – и в свежеобновленном камуфляже: техники постарались накануне первого визита в Швецию. Фотосъемка была выполнена в ноябре 2000 г. – через полтора месяца после возвращения домой. Но именн о с этой позиции и с таким вооружением «Четверка» уходила на перехват 15 января 1998 г. (Фото С. Жванского)
Гвардии полковник Александр Бойков командовал 689-м ГвИАП в период с 1988 по 1998 год (Фото В. Сульженко, цитируется по журналу «Вестник авиации и космонавтики», 1998, №4)
А.О.: «А потом они начали гасить скорость. Вижу, они выпускают щитки, подвешивают самолет на углы… Я тоже начал гасить скорость, но ниже 400 рисковать не стал: все-таки Су-27 – не L-29, да еще с полной заправкой, с вооружением. Я шел справа, затем, чтобы дистанцией погасить разницу в скоростях, ушел дальше вправо, дал им уйти вперед, затем переложил крен в обратную сторону, ушел влево и вышел слева сзади от них. А шли они над верхней кромкой облачного слоя с превышением примерно 200-300 м. Они увидели, что я снова повис сзади, ну и нырнули вниз, в облака. Докладываю «цель потерял»…»