Не миновал и Полководца, воспетого хвалами, удел сей, с разностью одной, что о судьбе своей он был предупрежден заблаговременно. И поднял он войска, и стороною обошел Сгаларион, цветущий город-сад неувядающий, и бросил вызов Наарихадону, покрытому щетиной копий и панцирем щитов; и там, у стен его сражённый в сердце меткою стрелою, покой обрёл в объятиях холодной смерти. Но чем была та смерть в сравненьи с тем, что рассмотрел он в старческих глазах? Что быть могло ужасней того мгновенья, когда, пройдя сквозь годы, он вновь бы их увидел в безмятежной глади золотых зеркал? Не ведом страх был Полководцу, сомнения не ведомы, но вот узрел он пред собою их олицетворенье, и дрогнул, обречённый. Не мог стерпеть он ожиданий горестных истому, и ринулся вперёд, в кольцо врага сжимавшееся, чтоб встречу неизбежную с беззубым Старцем затмить пусть кратковременной, но мироздания столпов достигшей, вспышкой славы. В тот день увидел Полководец, что ждёт его в конце пути, если звездою яркой не сгорит его душа до срока, и понял, кем являлся тот дряхлый муж, что вёл осла на поводе, и чьи следы сметал хвостом безродный пёс. И само Время стало тосковать с тех пор, ибо оно – не больше чем песчинка, проглоченная монструозным зевом Вечности.
Недолго длился Полководца век, и рано нить его оборвала Швея, но жизнь его была наполнена свершениями и подвигами смелыми. Встречал он на пути своём людей, знал добродетели их и пороки, читал лжецов и чтил искавших правду; он верным сыном был Войны, из лона её выйдя, одаривал он жаждущих Богов, с высокомерием взиравшим сверху, побед спектаклями и сытными пирами крови, и радовал их души, вдохновенные, но преисполненные хаосом, их изрыгнувшим, до краёв. И вот, возненавидел их в последний миг, когда ему был явлен бытия исход, когда у врат Сгалариона преткновенных, в день предвкушаемого им триумфа, с речами обратилась к Полководцу сама уродливая, ничтожная и жалкая, грядущая и непреклонная, в одеждах, источающих зловоние, неотвратимая Старость.
Тень Дремлющих
Никогда прежде мне не приходилось испытывать такой паники, такого гнетущего трепета, такого страха пред нависшей угрозой, такого темного, незыблемого ужаса; ужаса, который восстал из мрачных бездн эпох, кошмара, который вырвался из глубин седых веков, чтобы в бездонном колодце небытия утопить наше будущее. Никогда еще боль потерь не была так горька, никогда вера в удачный исход не была так искалечена и изуродована, никогда положение дел не было так безнадежно, как в момент, когда за мной закрылся шлюз космического челнока, и родная планета навсегда осталась позади.
Всё произошедшее выбивается за всякие рамки возможного, переходит любые границы здравого смысла и кажется настолько неправдоподобным, что мой разум упорно отказывается в него верить. Я видел кровь и слышал крики мольбы – больше, чем видел и слышал кто-либо из живших ранее. Я жил в мире, где хозяева, радушно принявшие под кров гостя, пали жертвами предательской руки. Я стал свидетелем чудовищной несправедливости, величайшей из всех, что только могли случиться: мне довелось созерцать, как на руинах одной поверженной цивилизации, открытой и дружелюбной, пустила свои плотоядные ростки другая, вероломная и коварная, хладнокровная, расчетливая и безжалостная.