— Джоби только что ушел, — с отчаяния брякнул отец.
Ливрейный кивнул:
— С женой, двумя детьми и младенцем.
— Да.
Дальше все произошло очень быстро. Слуга королевы сильной рукой схватил отца за шиворот и отбросил к стене. Мать закричала, младенец заплакал. Гвенда заметила у двухцветного на правой руке пухлую перчатку, обтянутую железной сеткой. Он замахнулся и ударил Джоби в живот.
— Помогите! Убивают! — завопила мать.
Филемон заплакал. Побелев от боли, отец обмяк, но незнакомец припер его к стене, не давая упасть, и еще раз ударил, на сей раз в лицо. Кровь брызнула из носа и рта. Гвенда широко открыла рот, чтобы закричать, но не могла издать ни звука. Девочка считала отца всесильным — хоть он часто хитрил, делая вид, будто слаб или смирен, чтобы расположить людей или отвести их гнев, — и ей страшно было видеть его таким беспомощным. Из дверей, которые вели в заднюю часть дома, показался хозяин, крупный мужчина тридцати с небольшим лет. За ним пряталась маленькая пухленькая девочка.
— Что это значит? — с негодованием спросил трактирщик.
Воин даже не взглянул в его сторону.
— Убирайся, — бросил он через плечо и вновь ударил отца в живот.
Тот захаркал кровью.
— Прекратите, — потребовал хозяин.
Воин спросил:
— Ты кто такой?
— Я Пол Белл, и это мой дом.
— Ну что ж, Пол Белл, тогда займись своими делами, если не хочешь нажить неприятностей.
— Вы, кажется, думаете, будто можете делать что угодно в этих ливреях. — В голосе Пола звучало презрение.
— Именно так.
— А все-таки чья же это ливрея?
— Королевы.
Пол обернулся к дочери:
— Бесси, сбегай за Джоном Констеблем. Если в моей таверне убьют человека, я хочу, чтобы он стал свидетелем.
Девочка исчезла.
— Никого здесь не убьют, — усмехнулся воин. — Джоби передумал. Он решил отвести нас туда, где ограбил двух мертвецов, правда, старина?
Отец не мог говорить, но кивнул. Воин отпустил его, избитый упал на колени, кашляя и плюясь. Ливрейный посмотрел на остальных.
— А ребенок, который видел драку?..
Гвенда закричала:
— Нет!
Мужчина довольно кивнул:
— Судя по всему, эта девчонка, похожая на крысу.
Гвенда бросилась к матери.
— Мария, Матерь Божья, спаси моего ребенка, — вырвалось у той.
Двухцветный схватил Гвенду за руку и грубо оттащил от матери. Девочка заплакала. Воин прикрикнул:
— Заткнись, или тебе достанется, как и твоему мерзкому отцу. — Гвенда стиснула зубы, чтобы не кричать. — Вставай, Джоби. — Желто-зеленый поднял отца на ноги. — Приведи себя в порядок, придется прокатиться.
Второй воин прихватил одежду и оружие. Когда мужчины выходили из таверны, мать громко крикнула:
— Делайте все, что они говорят!
Люди королевы были верхом. Гвенду посадил перед собой старший, а отец сел ко второму. Джоби не переставая стонал, поэтому дорогу показывала Гвенда; теперь она не путалась — ведь проделала ее дважды. Ехали быстро, но все-таки, когда добрались до поляны, уже стемнело. Младший держал Гвенду и отца, а главный вытаскивал тела товарищей из кустов.
— Этот Томас неплохо дерется, если убил и Гарри, и Альфреда, — пробурчал двухцветный, осматривая мертвецов.
Гвенда поняла, что ливрейные ничего не знают о других детях. Она призналась бы, что была не одна и что одного убил Ральф, но от страха не могла говорить.
— Лэнгли почти отрезал Альфреду голову. — Старший повернулся и посмотрел на Гвенду. — А о письме они говорили?
— Не знаю! — с трудом ответила девочка. — Я закрыла глаза, мне было очень страшно; я не слышала, о чем говорили! Это правда, я бы сказала, если бы знала.
— Все равно: даже если они отняли письмо, Лэнгли потом его забрал, — сказал старший товарищу. Воин осмотрел деревья на поляне, как будто письмо могло висеть между жухлых листьев. — Наверно, оно сейчас при нем, в аббатстве, где мы до него не доберемся, — святое место.
Второй заметил:
— По крайней мере теперь сможем рассказать, как было дело, и забрать тела для христианского погребения.
Вдруг отец вырвался из рук державшего его воина и бросился по поляне. Двухцветный ринулся было за ним, но старший остановил:
— Пусти, чего его сейчас убивать?
Гвенда тихонько заплакала.
— А девчонка? — спросил младший.
Гвенда была уверена, что ее сейчас убьют. Сквозь слезы ничего не видела, а из-за рыданий не могла даже попросить пощады. Умрет и попадет в ад. Вот и все.
— Отпусти ее, — махнул рукой старший. — Меня мать родила не для того, чтобы убивать маленьких девочек.