Мёрдоу был особенно противным: жирный, грязный, жадный, часто пьяный, нередко его видели в компании проституток. Но этот талантливый оратор умел удерживать внимание сотен людей своими красочными, хоть и сомнительными с богословской точки зрения проповедями. Теперь он без знака высших иерархов встал и начал громко молиться:
— Отче, благослови эту пищу для наших бренных падших тел, полных греха, как мертвый пес полон червей…
Молитвы Мёрдоу, как правило, всегда были длинными. Годвин со вздохом отложил ложку.
На заседаниях капитула всегда читали вслух — обычно из правила святого Бенедикта, но часто из Библии и других священных книг. Когда монахи заняли места на покатых каменных скамьях, расположенных кругом в восьмиугольном здании, Годвин подошел к молодому брату, который должен был читать, и спокойно, но твердо сказал, что сегодня это послушание он выполнит сам, и в нужный момент зачитал тот самый отрывок из Книги Тимофея.
Ризничий нервничал. Он вернулся из Оксфорда год назад и с того времени потихоньку шептался по углам о реформировании аббатства, но до сих пор открыто против Антония не выступал. Аббат слаб и ленив, его нужно вывести из апатии. Более того, святой Бенедикт писал: «На заседания капитула нужно приглашать всех, ибо Господь часто открывает пути юным». Годвин вполне имел право поднять на заседании вопрос о более строгом соблюдении монашеского устава. И все же вдруг испугался. Следовало тщательнее продумать, как тактически использовать Книгу Тимофея. Но теперь уже поздно. Ризничий закрыл книгу.
— У меня вот какой вопрос к самому себе и к братии: не пали ли мы по сравнению с эпохой аббата Филиппа в том, что касается разделения братьев и сестер?
На студенческих дебатах он научился тому, что лучше всего выдвигать свой тезис в форме вопроса, отнимая тем самым у противника возможность возразить.
Первым ответил Карл Слепой, помощник и сторонник настоятеля.
— Некоторые монастыри расположены вдали от населенных пунктов, или на необитаемом острове, или в лесу, или высоко в горах, — неторопливо начал он. — В таких обителях братия отрешена от всяких контактов с миром. Кингсбридж всегда был другим. — От его взвешенных слов Годвин заерзал. — Мы находимся в центре большого города, где живут семь тысяч душ. Служим в одном из самых прекрасных христианских соборов. Многие из нас являются врачами, поскольку святой Бенедикт сказал: «Особо нужно заботиться о больных, ибо каждый поступок монаха должен напоминать о самом Христе». Мы лишены роскоши полной изоляции. Господь предназначил нас для другой миссии.
Возмутитель монастырского спокойствия ожидал чего-либо подобного. Карл терпеть не мог, когда переставляли мебель, просто натыкался на нее. Так же он противился любым переменам, опасаясь спасовать перед неизвестностью. Теодорик быстро возразил:
— Тем более мы должны строже соблюдать правила. Живущий рядом с таверной должен особенно старательно избегать винопития.
Монахи одобрительно загудели: они любили остроумные ответы. Годвин кивнул Теодорику, белое лицо которого порозовело от благодарности. Расхрабрившийся послушник по имени Юлий громко прошептал:
— Чего Карлу женщины, он их не видит.
Кто-то из монахов рассмеялся, но многие неодобрительно покачали головой. Годвин решил, что все идет хорошо. Вроде пока чаша весов клонится в его сторону. Тут заговорил аббат Антоний:
— Что именно ты предлагаешь, брат Годвин?
Дядя не учился в Оксфорде, но неплохо умел заставить противника выложить карты на стол. Годвин неохотно ответил:
— Может быть, стоит вернуться к правилам времен аббата Филиппа?
— Что ты хочешь этим сказать? Никаких монахинь?
— Да.
— И куда же им деваться?
— Женский монастырь можно перенести в другое место, он мог бы стать уединенной обителью аббатства, как Кингсбриджский колледж или братство Святого Иоанна-в-Лесу.
Все заволновались. Поднялся шум, с которым аббату не сразу удалось справиться. Раздался голос старшего врача Иосифа, умного, но гордого человека, которого Годвин остерегался.
— Как же мы управимся с госпиталем без монахинь? — Из-за плохих зубов старший брат пришепетывал, отчего казалось, что он пьяный. Но говорил при этом весьма твердо. — Они разносят лекарства, меняют повязки, кормят тяжелобольных, причесывают дряхлых стариков…
Теодорик заметил:
— Все это могут делать монахи.
— А роды? Часто женщинам трудно произвести на свет ребенка. Как же братья станут помогать им совершать подобное… действие?