Юноша не ожидал такого вопроса, но ответил сразу:
— Да.
— И я тебя люблю. Все остальное можем решить вместе.
Как бы он хотел, чтобы подруга оказалась права. Так хотел, что даже слезы выступили на глазах, и он отвернулся. По мосту за медленно двигающейся повозкой шла толпа — то Полоумную Нелл вели к перекрестку Висельников в Новом городе. Мост уже запрудили отъезжающие торговцы с повозками, и началась давка.
— Что случилось? Ты плачешь?
— Я был с Гризельдой, — резко сказал он.
Керис разинула рот.
— С Гризельдой? — с сомнением переспросила девушка.
— Мне очень стыдно.
— Я думала, с Элизабет.
— Клерк слишком гордая, чтобы предлагать себя.
Реакция Керис удивила его.
— А, так ты сделал бы это с ней, если бы она предложила?
— Я не это имел в виду!
— Гризельда! Пресвятая Дева Мария, я думала, что достойна большего.
— Это правда.
— Lupa.[8]
— Она мне даже не нравится. Это было ужасно.
— Ты говоришь так для того, чтобы я поменьше переживала? Хочешь сказать, что не извинялся бы, если бы тебе понравилось?
— Да нет же!
Керис все истолковывала превратно. Мерфин был в отчаянии.
— А что на тебя нашло?
— Она плакала.
— А, чудесно! Значит, ты это сделаешь с каждой девушкой, которую увидишь в слезах?
— Да что же это такое! Просто пытаюсь объяснить тебе, как все случилось, хотя я в принципе не хотел.
Ее презрение усиливалось с каждым его словом.
— Не пори чепухи. Если бы не хотел, этого не случилось бы.
— Пожалуйста, послушай меня, — взмолился он. — Гризельда меня попросила, я сказал «нет». Потом она заплакала, я обнял ее, чтобы успокоить, а потом…
— Пожалуйста, избавь меня от отвратительных подробностей. Я ничего не хочу знать.
Мерфину стало обидно. Он знал, что поступил гадко, и понимал, что возлюбленная рассердится, но презрение ранило.
— Ладно. — Подмастерье замолчал.
Но молчать Керис уже не желала. Сурово посмотрела и спросила:
— Что-то еще?
Он пожал плечами:
— Чего воздух сотрясать? Ты плюешь на все, что я говорю.
— Просто не хочу выслушивать торжественных извинений. Но ты мне сказал не все.
Фитцджеральд вздохнул:
— Она беременна.
И опять Керис удивила. Ее ярость прошла. Лицо, искаженное гневом, вдруг умиротворилось. Осталась одна печаль.
— Ребенок… У нее будет твой ребенок.
— Может, это и не случится. Иногда…
Суконщица покачала головой.
— Гризельда здоровая, хорошо питается. Никаких причин для выкидыша.
— Я совсем этого не хочу, — произнес Мерфин, не вполне уверенный, что это правда.
— И что собираешься делать? Это твой ребенок. Ты будешь любить его, даже ненавидя мать.
— Мне придется жениться на ней.
Керис разинула рот:
— Жениться? Но ведь это навсегда.
— Я зачал ребенка, и мне заботиться о нем.
— Но провести всю жизнь с Гризельдой!
— Знаю.
— Нельзя этого делать. Подумай. Отец Элизабет Клерк не женился на ее матери.
— Он был епископом.
— А Мод Робертс со Слотерхаус-дич? У нее трое детей, и все знают, что их отец Эдвард Мясник.
— Мясник уже женат, и у них еще четверо детей.
— Но не всегда люди женятся. Ты можешь жить как жил.
— Нет, не могу. Мастер выгонит меня.
Она задумалась.
— Ах вот как, ты уже говорил с Элфриком.
— Говорил? — Мерфин поднес руку к опухшей щеке. — Я думал, он убьет меня.
— А что Алиса?
— Кричала.
— Так и она знает.
— Да. Говорит, что я должен жениться на Гризельде. Твоя сестра и так всегда была против нас с тобой. Не знаю почему.
— Она сама тебя хотела, — пробормотала Керис.
Вот так новость, подумал Мерфин. Чтобы надменная Алиса связалась с каким-то подмастерьем?
— Я никогда ничего не замечал.
— Потому что не смотрел в ее сторону. А чего, ты думаешь, она такая злая? Алиса вышла за Элфрика с отчаяния. Ты разбил сердце моей сестры, а теперь разбиваешь мое.
Фитцджеральд отвернулся. Никогда не считал себя сердцеедом. Почему же все так нелепо получилось? Керис замолчала. Юноша мрачно смотрел в сторону моста.
Давка усилилась. Застряла тяжелая повозка, груженная тюками с шерстью, — наверное, сломалось колесо. Телега с Нелл не могла протиснуться дальше. Вокруг толпились люди, кто-то залез на тюки, чтобы лучше видеть. Граф Роланд со свитой ждал в начале моста, но даже он не мог разогнать людей. Мерфин заметил Ральфа на гнедом. Аббат Антоний, вероятно, провожавший графа, беспокойно махал руками, а люди Ширинга врубались на лошадях в толпу, тщетно пытаясь проложить хозяину дорогу.