Эдмунд мрачно кивнул:
— Для рынка сойдет. А к следующей ярмарке у нас, к счастью, будет новый мост.
— Не думаю, — ответил Мерфин.
— Но ты говорил мне, что постройка моста займет год!
— Деревянного — да. Но новый деревянный мост тоже рухнет.
— Почему?
— Я вам покажу. — Юноша подвел отца и дядю к сваленным обломкам рухнувшего моста и указал на мощные бревна: — Это бывшие быки — кто знает, может, те самые знаменитые, лучшие двадцать четыре дуба Англии, пожалованные аббатству королем. Обратите внимание на концы.
Огромные бревна изначально имели заостренные концы, но с годами острия затупились под водой. Мерфин продолжил:
— Деревянный мост не имеет фундамента. Быки просто зарывают в грунт. Этого недостаточно.
— Но мост простоял сотни лет! — возмущенно воскликнул Эдмунд.
Когда Суконщик спорил, всегда казалось, что он сердится. Фитцджеральд привык и не обращал внимания.
— А теперь рухнул, — терпеливо продолжил он. — Что-то случилось. Да, долгое время деревянные быки стояли, а потом не выдержали.
— Но что могло случиться? Река — она и есть река.
— Ну, во-первых, на том берегу вы построили и обнесли стеной склад и причал. То же сделали и другие торговцы. Старый склизкий берег, где я играл ребенком, почти исчез, и река больше не имеет возможности разливаться на поля. В результате течение стало быстрее — особенно после сильных дождей в этом году.
— Так что, ты хочешь сказать — каменный мост?
— Да.
Эдмунд поднял глаза и увидел Элфрика.
— Мерфин говорит, что на постройку каменного моста уйдет три года.
Тот кивнул:
— Три строительных сезона.
Керис знала, что основное строительство ведется в летние месяцы. Мерфин объяснял ей, что каменные стены нельзя возводить при температуре, когда строительный раствор замерзает быстрее, чем затвердевает. Мастер продолжал:
— Один сезон для фундамента, второй — для пролетов, и третий — для полотна. После каждого этапа работ раствор нужно оставлять на три-четыре месяца, чтобы он осел, и лишь потом приниматься за следующий.
— Три года без моста, — мрачно подытожил Эдмунд.
— Четыре, если не приступить прямо сейчас.
— Нужно бы все просчитать для аббатства.
— Я уже начал, но это большая работа. Мне нужно еще два-три дня.
— Поторопись, пожалуйста.
Суконщик и Керис простились и пошли по главной улице. Эдмунд энергично прихрамывал. Он никогда ни на кого не опирался, только на свою усохшую ногу. Пытаясь сохранять равновесие, размахивал руками, будто бежал. Горожане знали это и уступали ему дорогу, особенно если олдермен спешил.
— Три года! — ворчал он. — Какие убытки для ярмарки! И кто знает, сколько времени нам потребуется, чтобы все отыграть. Три года!
Дома их ждала Алиса. Волосы она, как леди Филиппа, убрала под шапку, чего прежде никогда не делала. Они сидели за столом с теткой Петрониллой, и по их лицам Керис тут же поняла, что разговор шел о ней. Пегронилла сходила на кухню за элем, хлебом и свежим маслом и налила кружку Эдмунду.
Тетка поплакала в воскресенье, но с тех пор ее горе по погибшему брату поутихло. Как ни странно, Эдмунд, который никогда Антония особенно не любил, печалился больше: слезы вдруг в самый неожиданный момент наворачивались на глаза, хотя так же быстро и высыхали. Ему не терпелось поделиться новостями про мост. Алисе было интересно, что думает Мерфин, но Суконщик нетерпеливо отмахнулся:
— Парень гений. Он знает больше, чем многие настоящие строители, хотя все еще подмастерье.
Керис горько бросила:
— Тем хуже, что ему придется провести жизнь с Гризельдой.
Старшая сестра бросилась на защиту падчерицы:
— Что ты имеешь против Гризельды?
— Ничего, — ответила Керис. — Она не любит Мерфина. Твоя подопечная соблазнила его, потому что ее дружок сбежал, вот и все.
— Это тебе Мерфин рассказал? — желчно засмеялась Алиса. — Если мужчина не хочет, то не станет этого делать, поверь мне.
Эдмунд засопел:
— Можно соблазнить мужчину.
— А, так ты на стороне Керис, папа, — взъелась Алиса. — Это меня не удивляет, это в порядке вещей.
— Вопрос не в том, на чьей я стороне, — ответил Суконщик. — Мужчина может не хотеть и жалеть впоследствии, и все же на мгновение желание может взять верх — особенно когда женщина применяет хитрость.
— Хитрость? Ты что же, считаешь, что она его соблазнила?
— Я этого не говорил. Но как я понял, все началось с того, что Гризельда заплакала, а Мерфин принялся ее утешать.