— Господь уже послал эти средства. Он внушил моей дочери, как собрать деньги. Такого еще никто не делал.
Карл сухо ответил:
— Пожалуйста, предоставьте нам решать, что замыслил Господь.
— Прекрасно. — Эдмунд встал, за ним Керис. — Мне очень жаль, что вы заняли такую позицию. Это катастрофа для Кингсбриджа и для всех, кто в нем живет, включая монахов.
— Я должен слушаться Господа, не вас.
Отец и дочь направились было к выходу.
— Еще одно, если позволите, — остановил их Карл.
Суконщик развернулся в дверях:
— Разумеется.
— Мирянам не дозволяется свободно заходить на территорию аббатства. В следующий раз, когда вам будет угодно повидать меня, пожалуйста, ступайте в госпиталь и пошлите послушника или служку аббатства найти меня, как полагается.
— Я олдермен приходской гильдии и всегда имел прямой доступ к аббату.
— Никаких сомнений, аббату Антонию, вашему брату, было неудобно настаивать на соблюдении обычных правил. Но эти дни миновали.
Керис посмотрела на отца. Он был в бешенстве и стиснул зубы:
— Ну что ж…
— Да благословит вас Господь.
На грязной лужайке Эдмунд и Керис увидели жалкую горстку лотков. Девушка понимала, как тяжело отцу. Большинство беспокоилось, как прокормить семью. Олдермен беспокоился обо всем городе. На лбу пролегла тревожная складка. В отличие от Карла Эдмунд не станет воздевать руки к небу, а будет ломать голову, как решить проблему. Керис стало так жаль отца, она размышляла, чем помочь, если всесильное аббатство не помогло. Отец никогда не жаловался на груз ответственности, просто брал его на себя. Они вышли из монастыря на главную улицу, и, когда подходили к дому, Керис спросила:
— Что же нам теперь делать?
— Но это же очевидно, — ответил отец. — Нельзя допустить, чтобы Карла избрали аббатом.
15
Годвин очень хотел стать аббатом Кингсбриджа. Всем сердцем. Ему не терпелось реформировать финансы аббатства, навести строгий порядок в управлении землями и другим имуществом, чтобы монахам больше не нужно было ходить на поклон к матери Сесилии. Он хотел возвести стену между братьями и сестрами, а потом между всеми монашествующими и горожанами, чтобы иноки могли дышать чистым воздухом праведности. Но помимо этих высоких целей, ризничий страстно желал власти и титулов. По ночам он уже представлял себя аббатом.
— Прибери в аркаде, — говорил он какому-нибудь монаху.
— Да, отец-настоятель, иду.
Годвину нравилось, как звучит «отец-настоятель».
— Добрый день, епископ, — говорил он дружески, вежливо, но без подобострастия.
И Ричард отвечал, как один видный клирик отвечает другому:
— Вам также добрый день, аббат Годвин.
— Надеюсь, вы довольны, милорд архиепископ? — спрашивал настоятель уже более почтительно, но все же не как подданный, а как помощник большого человека.
— О да, аббат, вы проделали прекрасную работу.
— Ваше высокопреосвященство очень добры.
А может быть, в один прекрасный день, прогуливаясь по дворику подле богато одетого монарха, он скажет:
— Ваше величество оказали нам великую честь, посетив наше скромное аббатство.
— Благодарю вас, отец Годвин, но я приехал к вам за советом.
Ризничий очень хотел стать настоятелем, но не знал как. Думал об этом всю неделю, наблюдая за сотнями похорон и организуя воскресную службу — погребение Антония и одновременно поминальную службу по всем погибшим жителям Кингсбриджа. Однако монах ни с кем не заговаривал о своих чаяниях. Всего десять дней назад он познал цену бесхитростности, отправившись на капитул с Книгой Тимофея и сильными аргументами в пользу реформ, и старая гвардия, словно сговорившись, монолитом придавила его и размозжила, как колесо повозки лягушку. Такое больше не повторится.
В воскресенье утром, когда процессия монахов шла в трапезную на завтрак, один послушник прошептал Годвину, что в северном портале собора его ждет мать. Молодой реформатор незаметно отделился. Пока ризничий неторопливо шел по аркаде, а затем по собору, его тревожило предчувствие, что вчера нечто взволновало родительницу. Петронилла без сна пролежала полночи и утром проснулась с разработанным планом действий. Годвин был его частью. Значит, мать будет крайне нетерпеливой и настойчивой. Скорее всего ее план гарантирует успех, но даже если нет, она все равно будет требовать его выполнения. Петронилла стояла во мраке портала вся мокрая — опять пошел дождь.
— Эдмунд говорил вчера с Карлом Слепым. Брат передал мне, что Карл говорил в такой манере, будто он уже аббат и выборы — простая формальность.