Отвернувшись от фармазона с трубкой, я обнаружил возле моего стола пухлую прозрачную особу в наколке на неряшливо взбитых волосах и в грязноватом переднике с оборками. Лицо у нее было изжелта-бледное, грубый макияж потек, украсив щеки готическими разводами, на губах застыла отсутствующая улыбка. Обратив взгляд в вечность, она зуммером взвыла: «Что заказывать буди-им? Первого ни-эт, горячего ни-эт, десерта ни-эт. Салати-и-ик? Есть „Свежесть России“, позавчерашни-ий…». Призрак советского общепита. Нормально. То, что нужно для города, населенного марионетками и полупризраками былого.
— Какой замечательный ресторан! — восхитился я. Привидение, покачиваясь в продымленном воздухе, недоверчиво покосилось в мою сторону. — Сюда, наверное, ходят исключительные люди. Духовные и гармоничные.
Ничего умнее «захода из Марьиной рощи» мне в голову не пришло. Но отчего-то казалось, что призраку общепита недостает общения. Живые обитатели этого города не очень-то стремились раскрыть передо мной душу — наверное, потому, что души ни у кого из них не было. Зато привидение хоть какое-то подобие души, а имеет. Вернее, имело. И скорее всего, подобию души не хватает задушевных бесед с клиентами.
Идея сработала.
— Наш ресторан — старейший в городе! — проинформировал меня трудоголический призрак. — Он возник в одно время с портом, а порт возник даже раньше города!
Все у них не как у людей, шиворот-навыворот. К чему приставали корабли, пока города не было? К дикому пляжу? И куда тащили свой товар? В дикие леса?
— Наши посетители — творческая и деловая элита, — вещала неупокоенная официантка. — Свадебные и юбилейные банкеты, званые обеды, поминальные трапезы, студенческие кутежи, тайные оргии, безобразные попойки, добросовестный ребяческий разврат — все согласно прейскуранту! Умеренные цены, постоянным кутилам скидка двадцать процентов на блюда и напитки, восемнадцать — на материальный ущерб, нанесенный в ходе мероприятия…
— Вот я и подумал, — оборвал я призрачно-рекламную акцию, — что здесь я встречу глубоко и полно осчастливленных людей. Я, видите ли, путешественник и философ. Ищу в разных странах донельзя счастливых людей и расспрашиваю их, как они дошли до жизни такой. Вы не могли бы мне кого-нибудь порекомендовать? — и я как мог заговорщицки подмигнул.
Официантка сосредоточенно почесала в прическе «репрессанс» огрызком карандаша.
— Очень ответственная миссия! — важно кивнула она, безвозвратно утеряв карандаш в недрах начеса. — Могу предложить вам побеседовать со счастливыми людьми прошлого — с Адептом Вегетарианства, с Тайным Обжорой и с Великим Сомелье. Они не так давно покинули сонм живых и их сведения могут оказаться полезны.
— Как бы мне найти этих достойных господ? — вкрадчиво спросил я, подвигая золотой в сторону официантки. Та, заметно напрягшись, уставилась на монету. Золотой оторвался от поверхности стола и, пьяно рыская, поплыл по воздуху к нагрудному кармашку привидения. Я терпеливо ждал.
— Я позову, — расправившись с монетой, заявило привидение. И пропало.
Через пятнадцать минут — срок, имеющий сакральный смысл для каждой официантки, — на моем столе возникла «Свежесть России», выглядевшая столь же привлекательно, как и троица подсевших за мой стол… консультантов. Обжора, как и предполагалось, был толст, Вегетарианец — худ, а Сомелье — высокомерен. И все они были очень, очень нетрезвыми. И помятыми. И унылыми. В общем, к сонму счастливых людей — или привидений — я бы их нипочем не причислил.
— Опять они кормят нашего благодетеля всякой гадостью! — возопил Адепт.
— Вы, господин хороший, заказали бы лучше гуся, — крякнул Обжора. — Местный гусь, хоть и обладает авторитарными замашками, а в соусе из грецких орехов вопиюще хорош! — и он почмокал губами.
— Вы что, трезвенник? — брезгливо поинтересовался Сомелье.
— Да я все ждал прибытия истинных знатоков! — начал оправдываться я. — Разве я сумею сделать все, как надо, без совета знающих… э-э-э… существ?
— Дадададада! — выпалил Обжора. — Сейчас мы за вас закажем, а вы пообещайте съесть и выпить все, что на столе! Сами-то мы не в силах уже, но с вашей помощью…