Но Эдмонд — Роже видел, что тому не легче, — шел впереди, и Роже не оставалось ничего иного, как бороться. Вдруг совершенно определенно Роже почувствовал: единственное, что удержит его в «поезде», — Эдмонд. Если сдаст он, то не найдется силы, чтобы заставить Крокодила сделать еще хотя бы пару оборотов педалей.
Начался затяжной подъем, отобравший у Роже последнее желание продолжать гонку. Он вяло, едва переваливаясь из стороны, в сторону, стал откатываться назад. Через мгновение Крокодил уже потерял Эдмонда за дергавшимися спинами.
«Все! Это конец!» — Роже облизнул запекшиеся губы. И в это мгновение встретился взглядом с Эдмондом, вывалившимся из головки следом за ним. Крокодил готов был встретить в этом взгляде все, что угодно, — презрение, молодое самодовольство, в конце концов, ненависть, но только не это. Во взгляде Эдмонда сквозила жалость. Он сунул руку под седло Крокодила и толкнул его вверх, как когда-то делал Роже... Цветные круги пошли перед глазами Крокодила. Он стиснул зубы и начал работать, превозмогая боль, такую же всеохватывающую, как на вчерашнем финише во время падения. Будто сквозь туман видел и трассу, и зрителей, и Эдмонда, — тот подталкивал его рукой, лил воду из своего бидона прямо в лицо, что-то кричал. Крокодил не разбирал значения слов — один звук голоса Эдмонда хлестал бичом и гнал вверх и вверх.
До самой вершины Эдмонд вел Крокодила, держась за свой руль одной рукой. Он успокаивал, бормоча на ухо:
— Ну, Роже, ну! Без паники. Мы легко схватим ушедших на равнине! Ну!!.
Смысл этих слов Роже понял уже на вершине, когда тяжесть подъема как бы соскользнула с плеч и он смог разогнуть спицу. Пот заливал лицо и мешал взглянуть на Эдмонда. А тот грязной перчаткой смахнул капли пота и с его и со своего лица. Они покатились вниз, Эдмонд опять шел впереди, и Роже видел, как тот тормозит осаживая машину. На прямых участках спуска мимо него с криком пронеслось несколько гонщиков. Но Крокодил не реагировал даже на такой позор — еще никогда никто в жизни не обгонял его легко на спусках.
«Спокойно, Роже, спокойно, — говорил он себе. — Теперь уже ничего не вернуть. Ни того подъема, ни тех усилий Эдмонда. Теперь только вперед. Твоя победа — уже не твоя победа. Предать Эдмонда — последнее дело. Без него я потерял бы не меньше четверти часа. А это все. Но теперь мы еще поборемся».
Он, жадно оглядываясь, поднял руку.
— Что? Колесо?! — раздался рядом испуганный голос Эдмонда.
— Нет, нужен Оскар. Да где он, черт?!
Французская «техничка», запутавшись в спусках, подошла не скоро. Кляня Оскара, Роже прошел пару миль, беспрерывно оборачиваясь назад. Наконец лицо Оскара возникло рядом.
— Где вы шляетесь?! — заорал Роже. — А если прокол?!
— Что случилось? — спокойно ответил Оскар. В его голосе Роже уловил плохо скрытое презрение и осекся.
— Сколько?!
— Пять минут — двое, и еще трое — четыре минуты! Если Гастон не даст соединиться обоим отрывам — все в порядке!
«Пять!.. Пять!.. — стучало в висках. — В запасе лишь две минуты, которые могут растаять как дым. Да еще минута бонификации на финише. Да полминуты на приме. Значит, тридцать секунд. Через тридцать секунд все пойдет прахом. И сегодняшний этап, и былые туры, и кличка Крокодил...»
Роже нагнулся к рулю и несколько раз тряхнул головой.
— Вперед! Вперед! — крикнул он Эдмонду.
Выбравшись в головку растянувшегося метров на сто пятьдесят «поезда», он рванулся с такой скоростью, словно усталость на подъеме была лишь сном, дурным и случайным. В головке Крокодил провел две атаки. И только Эдмонд последовал за ним. Они бросали машины с асфальта на булыжник, потом снова на мокрый асфальт. Шли по грани заградительных полос, с миллиметровой точностью резали углы, стараясь работать как можно экономнее. Роже понимал, что идет на пределе своих возможностей. Он думал о Томе, но, странно, не ощущал былого тревожного волнения. Словно судьба Тома уже прошла сквозь него и ничто теперь не может его взволновать.
Казалось, он летит, и если бы не Эдмонд, который внезапно осел, вряд ли бы «поезд» смог их догнать. Но усталость Эдмонда отрезвила Роже, он сдержал себя и, дождавшись, Эдмонда, улыбнулся ему:
— Будет, Эд. Мы славно поработали.
— Да, кажется, раскочегарили «поезд».
— Подождем...
Они покатались легко, восстанавливая дыхание и разминая мышцы. «Поезд» подхватил их и понес с собой.
«Никогда не думал, что смогу так идти после проигранного напрочь подъема. Наверно, это отчаяние, — думал Роже. — Я шел почти сорок миль в час. И мне казалось, дороге не будет конца. Так приходилось думать уже не раз...»