Тени, что находились за окном, неспеша поползли к школе. Кажется, это конец. С нами будет то же, что и с Ханакири-сенсей? Некий инстинкт внутри заставил крепко зажмурить глаза. Рёв девочек не прекращался. Я слышал эту какофонию голосов. Неестественно истеричный и протяжный вой Уми. По-детски высокий писк Аи. Болезненный и отчаянный плачь Рико. Всхлипы и шёпот Юри. Безумное мычание Харуки. А что насчёт меня? Я закрыл глаза…
***
Что-то тёплое зашевелилось у меня на плече. Я разомкнул веки. Дом дяди Ёичи, раннее утро. Часы уверяют меня, что сейчас всего-то шесть утра. Какой же отвратительный и кошмарный сон. Рядом на моём плече спит Харука.
Я аккуратно провёл рукой по её волосам. Жёсткие и упругие, они прилипли к моей ладони тонкими линиями. Моему взору открылись слегка оттопыренные уши. И всё же, они выглядят очень забавно.
Харука спала крепко и не чувствовала моих прикосновений. Под тонкими веками быстро бегали зрачки. Может, она тоже видит какой-то кошмар? Несмотря на болезненный вид, кожа у Харуки была очень гладкой. А белизна создавала ощущение фарфорового лица.
Я прикоснулся к её щеке. Мягкая и прохладная. Это прикосновение девочка почувствовала, сонные глаза непонятливо уставились прямиком на меня.
— Кажется, мы немного засиделись, — констатировал я.
Как и во сне, Харука вскочила с места и без объяснения причины ринулась к выходу. Как и во сне, я схватил её за руку.
— Не убегай.
Харука раскрыла тетрадку и вытащила из кармана карандаш. Те же корявые иероглифы, та же трясущаяся кисть: «Мне нельзя ночевать вне храма! Нанаки-сан запрещает ночевать вне храма!»
— Не убьёт же он тебя, — у меня сохранялось стойкое ощущения дежавю. — Пойдём, мы ему всё объясним.
Девочка нервно поджала губы, но всё же согласилась. Я надел свои кроссовки и вместе с Харукой выбрался наружу. Солнце только начинало подниматься из-за холмов, а на улице всё ещё сохранялась вечерняя прохлада.
Харука торопилась, быстро и неуклюже перебирала ногами, постоянно оглядывалась на меня и подгоняла жестами. Вот, показался перекрёсток у рисовых полей. Здесь, во сне, я встретил Рико. Однако сейчас здесь не было никого. Пустой и тихий перекрёсток.
Надо же, какая глупость приснилась. Хинай? Тени? Смерть дяди Ёичи? Смерть Ханакири-сенсей? Порой я удивлялся, на что способна моя фантазия.
Довольно скоро, торопливым шагом, мы преодолели перелесок и перед глазами предстал храм. На площади, с крайне недовольным лицом, нас поджидал Нанаки-сан. Я приготовился оправдывать Харуку.
— Ты была там? — жрец начал со странного вопроса.
Харука показала что-то на языке жестов.
— Не юли! — голос Нанаки был неестественно жёстким. — Я тебя много раз предупреждал, чтобы не ночевала вне храма. А если бы с тобой что-нибудь случилось?!
Харука снова принялась активно размахивать руками.
— Ты знаешь, что ночевать в деревне опасно! — наконец, храмовник заметил и меня. — Чем вы там занимались?
Бледное лицо Харуки залилось румянцем.
— Ничего такого Нанаки-сан! — в разговор включился я. — Был лишь чай и телевизор. Мы просто засиделись! Поверьте, Нанаки-сан!
Жрец тяжело вздохнул и печально посмотрел мне в глаза. Он уселся на одну из лавочек и устало потёр лицо.
— Видать, вы не поняли, что произошло.
— Произошло?
— Вы побывали в Хинае, верно? — голос его стал ещё более хриплым, чем обычно.
Я ничего не ответил. Вернее, сперва я даже не понял, что Нанаки имеет в виду. Лишь через пару секунд пришло осознание, что он знает про мой сон. Харука, стоящая рядом, оживилась и подбежала к Нанаки.
— Так я и думал, — продолжил мужчина. — И кто умер в этот раз?
— Ха… — слова, просто не выходили. — Ханакири-сенсей.
— Жаль, — мрачно произнёс Нанаки. — Хорошая была женщина. Отзывчивая.
***
Сегодня у школы не было никого, кроме Рико. Девочка одиноко качалась на одинокой качели и смотрела на, теперь уже одинокую, школу. Абсолютно пустой и невыразительный взгляд. Потерянный. Исчез ребяческий задор, исчезла глуповатая улыбка, исчезла Рико. Осталась лишь блеклая тень.
Мы не видели, как хоронят Ханакири-сенсей. Никто не видел. Тело вынесли из её дома и унесли куда-то в сторону выезда из деревни. А погода всё не портилась. Прекрасное голубое небо, пышные облака и палящее солнце.
— Однажды в детстве, в классе, кажется, пятом, — раздался голос Рико, — мы с Юри поссорились. Ва, из-за какой-то глупости поссорились. Мы дулись друг на друга и не разговаривали. Ханакири-сенсей не стала с нами беседовать, мирить нас. Она просто оставила нас обоих на дежурстве. Тогда мы с Юри даже подрались.
Ханакири-сенсей была неважным педагогом. Не знала, как общаться с проблемными детьми. Но всё же, она всегда находила к нам подход. Раньше казалось, что Ханакири-сенсей знает всё-всё на свете и нет ничего, чего она не могла бы объяснить.
— Она защитила нас… — но Рико меня перебила.
— Нет, — голос её был ровным, спокойным и каким-то отстранённым. — Это мы распустили Юри. Я всегда считала, что Уми неправа. Мы воспитали из Юри эгоистку. Слишком много ей позволяли. И вот что случилось. Если бы она не начала кричать, ругаться и обзывать Ханакири-сенсей, тени бы не прилетели.
— Вы не причём, по-другому нельзя было.
— Можно, — она встала с качели. — Если бы прошлой зимой мы нашли к ней другой подход. Если бы не сделали по-дурацки! Если бы не делали из Юри центр вселенной! Сейчас всё бы было хорошо!
Странно. Речь Рико изменилась. Она говорила серьёзно, строила предложения, как взрослый человек. И это пугало. Это была уже не та девочка на велосипеде, что восхищалась моими кроссовками.
— Пойдём на пляж, — Рико успокоилась. — Хочу на пляж.
Я лишь сдержанно кивнул и зашагал за Рико.
И снова перекрёсток. Я впервые ступил на третью тропинку. Ощущение, словно я открыл для себя иной мир. Сделал что-то совершенно новое. Казалось, будто я первый человек на луне. Однако это глупое ощущение очень быстро прошло.
Наш путь лежал через странного вида поляны. Они, словно проплешины, неестественно образовались посреди леса, заросшие лишь ярко-зелёной травой. Даже цветов здесь не росло. Я нагнал Рико.
— Странные поляны. Здесь что-то было?
— Ничего странного. Обычные полянки. Иногда я любила полежать здесь.
— Правда?
— Ва, особенно зимой! — она хихикнула. Хихикнула, как обычная Рико. — Знаешь, здесь выпадает много-много снега! И ты с разбегу падаешь в сугроб и смотришь в небо! А вставать уже и не хочется. У тебя такого никогда не было?
— Ни разу.
— Ва! Тебе нужно обязательно попробовать! Это очень весело.
Берег. Мягкий песок. Настолько мягкий, что ноги глубоко в него проваливались. На пляже пусто: ни лежаков, ни зонтиков — ничего. Просто дикий пляж. Недалеко от нас небольшой скалистый выступ, о который ударялась вода, разлетаясь в разные стороны, вздымаясь белой пеной.
Рико прошлась вдоль моря, помочила ноги в накатывающих волнах, взглянула на далекий горизонт. Девочка уселась на песок, поджала под себя ноги и глубоко о чём-то задумалась. Я сел рядом.
— Родители предупреждали меня об этом, — отстранённо начала Рико. — Всех нас предупреждали. Мы с детства знали, что Сатомори нельзя покидать. Но сестра Юри, однажды, не выдержала. Она и ещё пара старшеклассников угнали машину и попытались уехать из деревни. С тех пор о них никто ничего не слышал. Но знаешь, мне почему-то кажется, что Исияма-сан жив.
— Кажется?
— Не знаю почему, — она пожала плечами. — Вот, кажется и всё. Исияма-сан не из тех, кто так просто сдаётся. Я думаю, он жив.
— Как думаешь, что теперь будет?
— Не знаю, — с моря подул холодный ветер. — Я никогда ничего не знала и не понимала. И, если честно, не особо и хочу. Пускай живётся, как живётся.