Хотя высокий забор, отгораживающий сад от центральной улицы, казался неприступным, Хотару с ранних лет знала, как преодолеть эту преграду. И пускай, с возрастом лазать по деревьям и подтягиваться на ветках стало гораздо труднее, девушка не сомневалась ни секунды.
С трудом взобравшись на толстую ветку сакуры, она, затаив дыхание, приготовилась к прыжку на соседнее дерево, что возвышалось над забором. Многолетняя сосна, с верхушки которой можно было увидеть, насколько далеко разрослась Сатомори за последние несколько лет.
Когда-то вместо деревни здесь жили две семьи крестьян-отшельников, пытающихся скрыться от вечных воин и междоусобиц. Со временем они освоили богатую землю, приноровились охотится и рыбачить.
Позднее это место стало привлекать блуждающих в поисках ночлега ронинов и торговцев, желающих вести более оседлый образ жизни. К двум семьям прибавились ещё несколько, затем странствующие монахи возвели недалеко от деревни храм, который стал неким объединяющим центром деревни.
*Примерно в то же время, из-за обширных лесов, окружавших поселение, оно получило название Сатомори. После того, как деревню впервые начали отмечать на картах, она переходила от одного клана к другому. Однако, кроме налогов, ничего не нарушало мирный уклад жизни. До недавнего времени…
Хотару с опаской свесилась с ветки сосны и, нащупав точку опоры, медленно принялась спускаться. Когда её ноги почувствовали твёрдую землю, девушка расправила смятое кимоно, отряхнула его и направилась в сторону рёкана.
Ночная Сатомори, отличалась от дневной. Из непроглядной темноты густого леса на тебя смотрели тысячи глаз: некоторые осуждающе, некоторые скорбно, а некоторые и вовсе с нескрываемой злобой.
Конечно, всё это было не более, чем наваждение, животный страх перед неизвестностью, перед чем-то, что сильнее человека. Хотару не боялась. Уверяла себя, что не боялась, сжимала кулаки и продолжала идти по главной улице Сатомори, время от времени оглядываясь по сторонам.
Совсем скоро показались заветные огоньки рёкана и длинные яри постовых. Люди Такеши знали девушку в лицо, однако никогда не пускали её сразу. Один из асигару зашёл в рёкан, второй же молчаливо стоял на месте.
— Вы давно служите Маэде-сану? — как бы невзначай начала девушка.
— Давно, — металлическим голосом ответил мужчина.
— Он хороший человек, не так ли?
— Хороший.
— А вы немногословны, — слабо улыбнулась Хотару. — Как вас зовут?
— Кашива Субару.
— Что вы думаете обо всей этой ситуации, Кашива-сан?
— Я думаю, что Маэда-доно поступает мудро, — мужчина отвечал так, словно читал текст с бумажки. — Нет причин сомневаться в его решениях.
Дверь вновь открылась, и Хотару наконец-таки запустили внутрь. Уже долгое время всё здесь оставалось без изменений. Девушка устало вздохнула и привычно ступила на лестницу, ведущую на второй этаж.
Такеши, как и следовало ожидать, стоял на балконе, устремив взгляд в ночное небо. Вошедшую девушку он заметил уже давно, однако делал вид, словно не обращал внимание на её появление. Так он поступал всегда, вынуждая Хотару начинать разговор первой.
— Я пришла, Такеши, — она остановилась в дверном проёме, между комнатой и балконом.
— Зачем?
— Чтобы увидеть тебя.
— Опасно, — он развернулся, смерив Хотару холодным взглядом. — Опасно и безрассудно.
— Любовь сама по себе безрассудна, — девушка игриво улыбнулась.
— Что-то хочешь мне сказать? — самурай вернулся в комнату.
— Да, — она кивнула. — Я люблю тебя, Такеши.
— Я это уже слышал много раз, — он тяжело вздохнул. — Что-то ещё?
— Помнишь, как мы впервые встретились?
— Помню.
Такеши прошёлся по комнате и устало сел на футон, проведя руками по лицу. Он окончательно запутался в происходящем. Жители Сатомори оказались намного более крепкими, чем он рассчитывал, когда впервые сюда ступил.
С Хотару он встретился около года назад, на торговой площади в Киото. Он часто прогуливался среди толпы горожан, дабы самолично убедиться в том, что не назревает никаких бунтов и смуты. Он заприметил девушку, что рьяно спорила с одним из торговцев.
Горячий нрав, хитрый прищур глаз и совершенно непредсказуемый характер тут же завладели сердцем Маэда Такеши. Хотя у него и были женщины до Хироки Хотару, такое с самураем случилось впервые.
Их отношения начали стремительно развиваться. Почти всё то время, что Хотару пробыла в Киото, они жили вместе. Среди знати даже начали ходить неприятные сплетни, которые, однако, развеивал суровый взгляд Такеши.
— Нам ведь было так хорошо в Киото, — девушка села рядом. — Неужели ты не хочешь, чтобы так было всегда?
Маэда промолчал.
— Мне всё равно, что ты будешь думать обо мне, — она обхватила его за плечи. — Я никогда не перестану тебя любить, Такеши.
— Крыша, — неожиданно напрягся самурай.
— Что?
— Мы не одни.
— Здесь никого нет, Такеши.
Дальнейшие события развивались с невероятной скоростью. Маэда резко расчехлил тати и встал в боевую стойку. Не прошло и пары секунд, как комнату рёкана затянуло тёмным непроглядным дымом. Раздался оглушающий выстрел, однако снаряд из *тэппо ушёл мимо цели и с дребезгом разбил вазу, стоявшую неподалёку от Такеши.
Хотару растерялась и металась из одного угла в другой в поисках укрытия. Теперь ей было по-настоящему страшно. Не найдя укрытия лучше, она укрылась за небольшой ширмой, зажав уши руками.
Наконец, в комнате появилась третья фигура. Невысокий, хорошо сложенный мужчина в тёмной маске, закрывающей лицо. Правая его рука лежала на поясе, крепко держась за рукоять танто, левая выставлена вперёд, словно он пытался схватить Такеши.
Движения нападающего были плавными и чёткими, он медленно ходил по периметру комнаты, заставляя Такеши крутиться вокруг своей оси. Стоило самураю дёрнуться, как раздался очередной хлопок. В этот раз снаряд ушёл точнее, оставив очередной шрам на щеке.
Нападавший опустил руку и выхватил из-за пояса кинжал, готовясь к броску. Однако Такеши, хотя и был ошеломлён прогрохотавшим прямо под ухом выстрелом, собрал волю в кулак. В один прыжок он настигнул противника и мощным взмахом тати вывел его из равновесия. Парень потерял такт и отступил.
Маэда слишком хорошо владел своим тати, с которым никогда не расставался. Он чувствовал это оружие, словно оно было продолжением его руки. Бороться с ним в закрытом помещении один на один — самоубийство. Нападающий это прекрасно осознавал. Между пальцами противника что-то блеснуло. Мгновение, и сюрикэн устремился к самураю. Лязг металла, и блестящая звёздочка отлетела от тати в другой конец комнаты. Ниндзюцу отступал дальше.
Бросив надменный взгляд на Такеши, нападающий скрылся также резко, как и появился. В это же мгновение в комнату ворвались асигару в безуспешных попытках поймать посягнувшего на жизнь их господина.
— Довольно! — рявкнул Маэда, утирая кровь с лица. — Я больше этого терпеть не намерен!
— Приказ, Маэда-доно? — поклонился один из асигару.
— Если я задержусь здесь ещё на день, следующее покушение будет удачным, — прорычал самурай. — Выводи всех на главную площадь!
— Такеши… — из-за ширмы вышла Хотару. — Что ты хочешь делать?
Однако мужчина в очередной раз промолчал.
***
Кровь лилась по Сатомори рекой. Кровь невиновных и виноватых, кровь женщин и детей, кровь асигару и обычных крестьян. Впервые за всё существование деревни над холмами зазвучал лязг стали и громыхание тэппо.
Пороховая бочка, которой так боялся Хироки Суэно, взорвалась. До того, как люди Маэда вышли из рёкана, на улицах Сатомори случилось несколько жестоких расправ. Это стало последней каплей. Крестьяне взялись за вилы.