Нет, огонёк в глазах и деревенская наивность сохранялись в ней при любых обстоятельствах, однако угасало её стремление что-то менять, она словно каменела, переставала стремиться к неизведанному.
— Ва! Ивару! — она остановила тренажёр. — Тоже пришёл подкачаться?
Красное бодрое лицо, по которому тонкими ручейками стекал пот, заплетённые в хвостик волосы и тот самый спортивный костюмчик не по размеру. Рико задорно мне улыбалась.
— Не думал как-то… — я застенчиво почесал затылок.
— А зря! — она хлопнула меня ладошкой в район живота. — Совсем себя распустил!
— Нравится тебе здесь?
— Ещё бы! — она радостно обвела зал руками. — Тут столько всяких интересных штук!
— Я рад за тебя.
— А ты чего такой невесёлый? — девочка обеспокоено взглянула на меня.
— Нет, всё в порядке, — я покачал головой. — Просто устал немного.
— Не хочешь позаниматься со мной? — она указала на беговую дорожку.
— Я просто посмотрю.
Сны о Сатомори мне больше не снились. Не снилась больше и Кири-сан, не снилась и Харука. Мир словно бы замер в ожидании чего-то, всё вокруг ожидало каких-то потрясений и изменений, но их не происходило.
День за днём мы проживали банальные и житейские ситуации: смеялись, грустили, ссорились и мирились. От дяди Ёичи я узнал о правилах «родового гнезда», о том, как он выпытывал информацию у Нанаки. Но всё это мне было совсем неинтересно.
Цель. Мы достигли нашей единственной цели. Больше мне не приходится волноваться о жизни Рико, о том, что в любой момент я могу её потерять. Вот она, передо мной, день ото дня занимается спортом, смотрит старые фильмы, слушает музыку.
Столько времени уже прошло с тех пор, как мы покинули Сатомори. Но никаких намёков на спасательную операцию или хотя бы что-то подобное не было. Я всё больше стал убеждаться в том, что во всём мире не осталось более никого, кроме нас шестерых.
Забавно, но я всегда представлял апокалипсис более банально: метеорит, ядерная война или нападение пришельцев, на крайний случай. Однако у мира свои законы, неподдающиеся голливудским штампам. Оттого и горечь на душе, что не придёт какой-нибудь Брюс Уиллис, чтобы нас спасти.
***
На следующий день поднялась жуткая буря. Снега навалило так много, словно мы не на Хонсю, а в самых северных регионах Хоккайдо, или вообще в Сибири. Оконные рамы дребезжали под напором холодного ветра, снег завалил все входы и выходы. А мы? Мы просто продолжали жить.
Закончив просмотр очередной американской комедии, я решил вернуться в комнату и немного вздремнуть перед обедом. Шаг за шагом я поднялся по скрипящей лестнице на второй этаж и добрался до своей двери.
Впервые я увидел Рико за книгой. Я подошёл ближе и присмотрелся к обложке: старая, истрёпанная, без названия и автора. При одном взгляде на этот ужас казалось, будто она пришла к нам из далёкого-далёкого прошлого. Точно фолиант давно ушедшей эпохи.
— Что читаешь? — я прилёг рядом с Рико.
— Эти… как их… — она задумчиво почесала голову. — Ва! «Унесённые ветром»!
— Не знал, что тебе нравится подобное, — я ухмыльнулся.
— А ты читал?
— Нет, не доводилось, — я перевёл взгляд на занавешенное окно. — И как, нравится?
— Ну… — Рико слегка покраснела. — Ничего так. Сойдёт.
— А говорила, что читать — скучно.
— Ва! Я ошибалась! Как будто ты не ошибаешься!
Повисло молчание. Девочка перелистывала страницу за страницей, время тянулось мучительно медленно, а звуки метели снаружи не стихали. Ещё чуть-чуть, и снег завалит всё здание, вплоть до крыши.
— И что дальше? — спросил я.
— Не знаю, — раздался серьёзный голос Каватсуки Морико в ответ. — Кажется, это конец.
— Конец? Чего?
— Не знаю, — повторила она. — Всего, наверное.
— Хиная нет уже почти две недели, — я уставился в потолок. — Раньше затишье не держалось так долго.
— Мы умираем, Тору, — Рико отложила книгу.
— В каком это смысле?
— Не могу этого объяснить, — грустно ответила она. — Я просто чувствую это. Я начинаю забывать важное: лица родителей, друзей, близких. Забываю, как выглядела Сатомори.
Я задумался. Ведь и вправду, из памяти стёрлось лицо матери, лицо отца. Лиц: Юри, Аи, Уми — я тоже не помню. Я словно разрушался изнутри, превращался в пустую оболочку. Неожиданно мне стало жутко.
— Я боюсь, — продолжала Рико. — Что однажды я проснусь и не узнаю тебя.
— Такого не будет, Рико! — я приобнял её за плечи. — Никогда!
— А ведь мы с тобой так и не целовались, — она грустно улыбнулась. — По-настоящему. Осознанно.
Я прислонился к её губам. Сегодня они уже не были такими, как прошлой ночью. Казалось бы, та же теплота, та же влажность. Однако солоноватый привкус делал их совсем другими. В них не чувствовалось той детской наивности, что прежде. Только непереносимый страх, боль и беспомощность…
***
Я стоял на песчаном берегу, волны одна за одной накатывались, оставляя за собой тёмные полосы. В воде стояла девушка, лица её я не видел, но прекрасно знал, кто это. Она появилась будто из ниоткуда, впрочем, как и всегда.
— Знаешь, — начала Кири-сан, — когда ты ушёл, я всё думала.
— О чём? — мой голос отразился эхом от невидимых стен.
— О мире, о богах, о том странном мальчике, о старике-священнике, — она развернулась ко мне. — О роли Сатомори во всё этом.
— И в результате?
— Я ничего не добилась, — она подошла ближе, оставляя на песке глубокие следы. — Я даже не знаю, сколько нахожусь здесь.
— Почему я снова здесь? — я огляделся.
— Всё кончается, Тору-кун, — девушка взглянула на небо. — Наш мир отчищен.
Я также устремил взгляд к небу. Миллионы теней спускались вниз, не спеша тянулись к земле. Меня охватил ужас.
— Что значит отчищен? — дрожащим голосом спросил я.
— Я не знаю, — она пожала плечами. — Но пойдём.
— Куда?!
Кири-сан не ответила.
Мы шли по улицам Сатомори. Теперь я их узнавал. Это была та самая деревня, в которой я провёл прошлое лето, те самые домики и тот самый перекрёсток у рисовых полей. Мы свернули на дорожку, которая должна была вести прямиком к храму.
— Это место… изменилось, — подметил я.
— Да, — подтвердила Кири-сан. — Оно стало иным.
На этом наш разговор закончился. Тем временем тени всё спускались и разбредались по округе. Однако сейчас они не выглядели какими-то агрессивными или опасными. Тени, мирно покачиваясь, просто летали туда-сюда между толстыми стволами деревьев.
Мы наконец вышли к храму, он остался в точности таким, каким я его помню. Я присмотрелся внимательнее. На площади стояла девочка, держа в руке метлу. Юката,
подпоясанная оби, короткие волосы, стриженные под каре.
— Харука! — крикнул я, но она даже не обратила на меня внимания.
— Вы не услышите друг друга, — лёгкая рука Кири-сан, легла мне на плечо.
— Но почему?! Дайте! Дайте мне с ней поговорить! Хотя бы немного! Прошу!
Из-за основного здания храма вышла вторая девочка. Она опасливо подошла к Харуке и принялась ей что-то долго и упорно объяснять. Однако голоса я не слышал.
— Но Юри же…
Ещё позднее на площади храма появилась Уми со своим вечно угрюмым выражением лица и в свойственной ей манере влилась в разговор Харуки и Юри. Не смотря на то, что они, казалось, в пятидесяти метраx, между нами словно было бронированное стекло.
Из леса, вся в репейнике и еловых колючках, выбралась Аи. Заплаканное и испуганное лицо, дрожащие ноги и руки. Девочка, спотыкаясь, бросилась к подругам.
— Все они… мертвы…
— Они стоят у черты, Тору-кун, — произнесла Кири. — Очищение не значит уничтожение. Жестокость, боль, зависть, жадность — эти чувства всегда преследуют человека. А боги? Боги отчищают мир от них, делают его чистым, словно выпавший только что снег.