***
Сатомори, до недавнего времени, оставалась местом спокойным и изолированным от всех мировых проблем. Деревня была слишком маленькой и труднодоступной, чтобы кто-то из знатных родов решил отправлять сюда армии.
Главы дома Хосокава планировали отстроить здесь оборонительный пункт, ибо холмы, окружившие деревню, служили отличной преградой противнику. Но позднее стало ясно, что стратегически Сатомори не несёт никакой ценности и оборонять её не от кого.
Однако с началом эпохи *Сэнгоку, из-за общего отдаления и изоляции, в деревню начали стекаться *ронины, беглые преступники и, потерявшие дома в ходе войны, крестьяне. Неожиданно для всех жителей, их деревня стала приобретать всё большую известность в узких кругах.
Улицы, что ещё недавно пустовали, наполнились незнакомыми людьми, появились новые дома и даже рыночная площадь. Вместе с процветанием на деревню упал и взор дома Хосокава. Теперь клан видел возможности развития Сатомори.
Одзиро Юта медленно шёл вдоль недавно отстроенных хибар и лачуг. Бросал взоры на раскинувшиеся рисовые плантации, наблюдал за шныряющими туда-сюда детьми, слушал отдалённые разговоры местных.
Долго ли продержится это спокойствие? Жрец натянул соломенную шляпу на глаза и покосился на постоялый двор, рядом с которым методично махали хвостами крепкие гнедые лошади явно неяпонского происхождения.
Маэда Такеши — самурай на службе у дома Хосокава, прославился своей хладнокровностью и абсолютной, даже, в какой-то мере, безумной верой в своего *даймё. Многие, кто видел его на поле боя, утверждают, что, убивая человека, выражение лица Маэда никогда не менялось.
Одзиро остановился перед длинным зданием — поместье главы деревни. Жрец аккуратно открыл дверь и прошёл в прихожую дома.
— Прошу прощения, можно войти?
В коридор выглянула девушка. Молодая и пышущая жизнью — дочь главы. Чёрные волосы, спадающие почти до поясницы, утончённое и слегка вытянутое лицо, блестящие глаза с небольшим лукавым прищуром.
— Добрый день, Одзиро-сан, — девушка низко поклонилась. — Рада видеть вас.
— Говорят, встретить священника вне храма — не к добру, — жрец невесело рассмеялся. — Не зря говорят, к слову.
— Что-то стряслось, Одзиро-сан?
— Твой отец — господин Хироки дома? — мужчина снял гэта и аккуратно поставил их в угол.
— Да, — она кивнула. — Прошу, пройдёмте.
Девушка провела Одзиро мимо пары закрытых дверей в самый конец коридора, где расположилась гостиная. Там, спиной к широкому полотну с изображением трёх журавлей, в абсолютной тишине, сидел мужчина.
Длинное домашнее платье, тронутые сединой волосы и уставший взгляд наученного жизнью человека. Хироки Суэно стал главой Сатомори всего три года назад. До этого он успел повоевать на стороне различных кланов: от Такэда до Датэ. Ронин, волей случая прибившийся к Хосокава.
— Прошу прощения за вторжение, — Одзиро сел напротив мужчины. — Есть разговор, Суэно.
— Всегда рад тебя видеть, Юта, — мужчина доброжелательно улыбнулся. — Как дела у храма? Помощь не нужна?
— Нет, храм в полном порядке, — жрец благодарно поклонился. — Есть вещи куда важнее.
— Раз так, то говори.
— Маэда и его люди не собираются уходить из деревни, — начал Одзиро. — Они требуют выдать Чиё и Ёсиру. Боюсь, если они не получат их, пострадает вся деревня.
— Хочешь выдать? — Суэно странно ухмыльнулся.
— Ты знаешь, что меньше всех этого хочу я, — священник горестно вздохнул. — Но нам нужно что-то придумать. От нашего решения зависит судьба всех жителей Сатомори, Суэно.
— Твои предложения.
— Переправить их по морю в соседнюю деревню. Я уверен, если Чиё продемонстрирует свои способности…
— В соседних деревнях столько ушей и глаз Хосокава, что даже зёрнышко риса не упадёт без их ведома, — прервал жреца Суэно. — Беглецов схватят в тот же день.
— Тогда что думаешь ты?
— Мы будем укрывать их до тех пор, пока это будет возможным. Если же Маэда решит действовать, люди не дадут Чиё и Ёсиру в обиду. Поверь мне, Одзиро.
— Где они сейчас?
— Каватсуки-сан, что живёт на самой окраине у моря, приютил их.
— Я бы хотел ещё раз поговорить с Чиё.
— То, что она говорит, беспокоит меня, — Суэно переменился в лице. — Тяжело поверить в то, что наша захудалая деревенька имеет какое-то там отношение к первородным богам.
— Чиё показывала мне сон, Суэно, — жрец перевёл взгляд на полотно. — Дым был повсюду и запах ему соответствующий. Время словно замерло, понимаешь? Я видел души, Суэно. Наполненные злобой и отчаянием, что рыскали в поисках света. Они живут в каждом из нас, жаждут вырваться на свободу. Чиё считает, что именно здесь, в Сатомори, в месте, где люди должны погрузиться в пучину злобы и страданий, эти души найдут выход наружу.
— И ты веришь в это, Одзиро?
— Не могу не верить, — кивнул священник. — Пока у храма есть жрец, что несёт в Сатомори мир и умиротворение, души живут с нами в гармонии. Но этот баланс всегда стремится нарушиться, Суэно. Даже если это неправда, я не могу рисковать.
— Поступай как знаешь, Одзиро. Я поддержу тебя, если это пойдёт на пользу деревне.
— Я ценю твою дружбу, Суэно.
***
Невысокая девушка, укутанная в балахон, стояла у окна. Стрижка под мальчика, слегка отрешённый взгляд, узкие губы. Вакада Чиё не отличалась красотой и легко могла затеряться среди толпы.
Позади, на футоне, поджав ноги под себя, сидел юноша. Грозный взгляд, взъерошенные немытые волосы, местами рваное старенькое платье и выцветший оби. По одним лишь глазам можно было прочитать всю его нелёгкую жизнь.
— Мы принесли сюда неприятности, — ответила Чиё на рассказ Одзиро. — Не стоило нам здесь задерживаться.
— Не беспокойтесь, — уверил жрец. — Вас не выдадут. Деревня будет укрывать вас столько, сколько понадобится.
— Вас не мучают ночные кошмары, Одзиро-сан?
— К чему это?
— Я чувствую, как Сатомори меняется, — Чиё повернулась лицом к жрецу. — Скоро Хинай заявит свои права, Одзиро-сан.
— Но почему именно Сатомори? — священник покосился на молчаливого брата девушки. — Что такого в нашем захолустье?
— Я не знаю, — она покачала головой. — Возможно, ответ на этот вопрос лежит где-то в глубокой древности. Сейчас я могу лишь рассказать вам, предостеречь.
— Предостеречь?
— Знаете, Одзиро-сан, — Чиё прошлась по небольшой рыбацкой лачуге, разглядывая сети и прочие принадлежности. — Я вижу души с самого детства. Хинай для меня — родной дом. За всё то время, что я живу, мне удалось узнать все его секреты.
Священник промолчал.
— Мой долгий путь привёл меня в Сатомори, — продолжила девушка. — Сюда меня привели ками. Привели, чтобы спасти.
— И что нам делать, Вакада-сан?
— Храм. Храм — гарант равновесия в деревне, место, что отделяет Хинай от нашего мира. У храма всегда должен быть жрец, Одзиро-сан. Храм приковывает души к деревне. Не дайте его разрушить.
Жрец кивнул.
— Когда Хинай впервые явится во снах — всё, что лежит за холмами, станет для вас запретным. Ваши души будут прикованы к Хинаю. Уйти из Сатомори — насильно оторваться от собственной души. Не мне вам рассказывать, чем это чревато.
— Нельзя будет покинуть деревню?!
— Но можно будет войти. Любой пришедший в Сатомори, станет её частью. Единственный шанс пришельца уйти, оставить заместо себя иную душу, и чем она роднее, тем больше шансов вырваться из лап Хиная.
— А мы? Жители Сатомори могут оставить кого-то взамен себя?
— Нет, — жёстко отрезала Чиё. — Покинуть Сатомори можно будет лишь на сутки, дальше — смерть. Ваши души связаны с этой землёй, вы — часть Хиная. Здесь ваше родовое гнездо.
— Мы же будем отрезаны от мира…
— Земля Сатомори плодородна, леса богаты живностью, а море рыбой. Вы сможете жить здесь ещё долгие-долгие годы.
— Очень сложно всё это принять, — вздохнул священник. — И когда это должно случиться?