– Помоги нам! – взмолилась Софи.
Бабочка сильнее замахала крыльями и понеслась вперед. Софи поспешно сползла со ствола и последовала за ней, перескакивая с лианы на лиану. Обезумев от ужаса, Софи пыталась поспеть за бабочкой, как вдруг два красных капюшона спрыгнули прямо перед ней, держа луки и стрелы на изготовку. Как они и рассчитывали, она в страхе обернулась и увидела, что один из банды уже почти свернул Агате шею…
Бабочка спикировала на Софи и с неожиданной силой дернула лозу, на которой та висела. Лоза тотчас обвила запястье девочки, подняла ее над синей линией и на пути вверх сумела заарканить руку Агаты. Капюшоны изумленно оглядывались, метая в девочек ножи и стреляя из луков, но лоза, извиваясь, отбивала любое оружие, пока не доставила девочек высоко к ветряным мельницам. Порыв воздуха всосал их внутрь портала и, кружа в буре лепестков, поднимал все выше, выше и выше…
…пока не выбросил их прямо на цветущее поле.
Стоя на коленях среди высоких красных и желтых лилий, Агата и Софи с облегчением выдохнули. Их лица были расцарапаны, в волосах застряли лепестки, а остатки платьев держались на них только чудом. Обе посмотрели вниз на прикрытую землей дыру, из которой они только что выпрыгнули. Дыра дымилась – кажется, стрелы подожгли лопасти мельницы.
– Где мы? – спросила Софи, ища глазами бабочку.
Агата помотала головой:
– Я не…
Вдруг она заметила, что красная и желтая лилии перешептываются, странно на нее поглядывая.
Однажды она уже видела, как цветы ее обсуждают. На таком же поле. Как раз перед тем, как прилетели феи…
Агата пошатнулась.
Над берегом Озера-на-Полпути парила школа Добра, искрящаяся в лучах красно-оранжевого рассвета. Четыре хрустальные башни, бывшие когда-то двумя розовыми и двумя синими, теперь почему-то все были синими. Над остроконечными шпилями держали флаги стайки лазоревых бабочек.
– Мы вернулись! – задохнулась Софи.
Агата стала белее снега.
Вернулись в место, которое она пыталась забыть, место, где все может пойти не так!
Перед ними сияли закрытые двери замка Добра. Золотые шипастые ворота преграждали путь с Большой Лужайки, зеркальными буквами над ними было выведено:
Агата закрыла и снова открыла затуманенные глаза, уверенная, что ошиблась.
Но там все-таки было написано «для девочек».
– Что? – Софи стояла рядом с ней. – Это странно!
– Ну, слова «добро» и «девочка» начинаются с одной и той же буквы, – сказала Агата, – может, одна из нимф перепутала?
Однако затем она заметила, куда смотрит Софи. Ближе к середине вода в Озере-на-Полпути мутнела, постепенно превращаясь в грязную жижу. Вот только теперь жижа не была черной. Она стала ржаво-красной, как тот канал, который Агата обнаружила в лесу. Берег Зла охраняли точно такие же белые крокодилы, как те, что сожрали олениху. Их было минимум два десятка. Они шныряли в грязи, сверкая острыми черными зубами.
Агата медленно перевела взгляд на школу Зла, возвышающуюся на противоположном берегу озера. Три кроваво-красные башни с острыми зубцами выстроились вокруг гладкой серебряной, которая была в два раза выше остальных. На шпилях всех четырех башен реяли черные флаги с алыми змеями на эмблеме.
– Было же три башни Зла, – сказала Софи, прищурившись, – а не четыре…
На том берегу послышались голоса, и девочки поспешили спрятаться в лилиях.
Из леса через ворота замка Зла вбежала толпа разъяренных мальчишек.
На головах у них были красные кожаные капюшоны.
– Это же люди Директора школы! – воскликнула Софи, как только они исчезли в тумане.
Агата побелела:
– Но это значит…
Она повернулась к озеру.
– Она… пропала, – прошептала Агата, имея в виду доходящую до небес серебряную башню Директора школы, когда-то стоящую в самом центре Озера-на-Полпути. – Она просто… исчезла.
– Вовсе нет, – возразила Софи, все еще рассматривая школу Зла.
Теперь и Агата увидела, почему в замке Зла стало четыре башни вместо трех. Туда переместилась башня Директора школы.
– Он жив! – воскликнула Агата, не сводя глаз с серебряного шпиля. – Но как…
Софи показала пальцем:
– Смотри!
Из единственного окна башни, словно нарочно прикрытого вуалью тумана, на них смотрела неясная тень. Подруги могли разглядеть лишь серебряную маску, скрывающую лицо.