Актриса , Сценарист , Режиссер и Продюсер — Софи
— А не скучновато ли это для финала? — сказала Софи, поворачиваясь к Агате в полночно-синем бальном платье, украшенном золотыми листьями, с рубиновым медальоном на шее и тиарой из синих орхидей на голове. — Мне тут кое-что пришло на ум. Ты можешь пропеть гармонию?
Агату пробил нервный тик.
— Совсем из ума выжила? Ты сказала, что это будет дань похищенным детям, а не какое-нибудь балаганное представление в виде бурлеска! Я не играю, не пою, но все-таки мы здесь, на генеральной репетиции тщеславия, у которого даже нет в сценарии… Что ЭТО?
Она ткнула пальцем в перевязь с красными кристаллами на платье Софи.
Королева Бала
Софи уставилась на неё.
— Нет, ну ты же не ожидала от меня, что я буду рассказывать нашу историю, как оно было на самом деле, а?
Агата нахмурилась.
— Ох, Агата, если мы сами себе не устроим праздник, то кто это сделает? — простонала Софи, глядя на гигантский амфитеатр. — Мы — Разрушители проклятья Гавальдона! Убийцы Школьного Директора! Мы больше, чем жизнь! Величественнее, чем легенда! Итак, где наш дворец? Где наши рабы? На годовщине нашего похищения из этого отвратительного городка они должны обожать нас! Они должны поклоняться нам! Они должны склониться, вместо того, чтобы ходить и распевать песенки с жирными, плохо одетыми вдовами!
Её голос прогремел над пустыми деревянными сидениями. Она повернулась и увидела, как её подруга изучающе вглядывается ей в лицо.
— Старейшины ведь дали ему разрешение, не так ли, — сказала Агата.
Лицо Софи потемнело. Она быстро отвернулась и принялась раздавать ноты актерскому составу.
— Когда? — спросила Агата.
Софи не ответила.
— Софи, когда?
— На следующий день после представления, — сказала Софи, приводя в порядок гирлянды на гигантском алтаре. — Но возможно все изменится, когда они увидят успех.
— Почему? Какой еще успех?
— Агги, я в порядке. Я примирилась с этим.
— Софи, про какой успех идет речь?
— Он взрослый мужчина. Волен сам принимать решения.
— И это представление не имеет ничего общего с попытками остановить твоего отца жениться?
Софи резко обернулась.
— С чего это ты взяла?
Агата уставилась на толстую бездомную старуху, развалившуюся в занавесках под алтарем, на которой висела табличка ГОНОРА.
Софи всучила Агате ноты.
— Если бы я была тобой, то научилась бы петь.
Когда они вернулись из Бескрайнего Леса девять месяцев назад, то поднялась ужасная неразбериха. В течение двух сотен лет Школьный Директор похищал детей из Гавальдона для своей Школы Добра и Зла. Но после такого количества навсегда пропавших детей, распавшихся семей, две девочки смогли найти дорогу обратно. Народ хотел расцеловать их, потрогать, возвести статуи, будто они были богинями, спустившимися с небес на землю. Чтобы удовлетворить спрос, Совет Старейшин предложил им раздавать под присмотром автографы в церкви, после воскресной службы. Вопросы оставались неизменными:
— Вас пытали?
— А вы уверены, что проклятье разрушено?
— А не видели там моего сыночка?
Софи предложила взять все на себя, но к её удивлению Агата всегда приходила. Кроме того, в те первые месяцы, Агата раздавала интервью для «Городского свитка», позволив Софи нарядить её, намазать толстым слоем макияжа и вежливо сносила маленьких детей, которых на дух не переносила её подруга.
— Тотемы хворобы, — проворчала Софи, прикладывая к носу листок эвкалипта, прежде чем подписать очередную книгу сказок. Она заметила, что Агата улыбнулась мальчику, когда подписывала его копию «Короля Артура».
— С каких это пор тебе нравятся дети? — сердито спросила Софи.
— С тех самых, как они умоляли мою мать осмотреть их, когда заболели, — сказала Агата, сверкнув помадой на зубах. — У неё в жизни не было столько пациентов.
Но летом толпа подсократилась. Поэтому следом у Софи возникла идея наделать плакаты.