И вот теперь, когда её лучшая подруга вновь превращается в ведьму, Агата с тревогой подумала: Неужели Школьный Директор был прав? И почему Декан ничего этого не замечает?
— Но вот честно, как народ купился на всю эту фигню Декана, — проворчала Агата, пытаясь отвлечься. — Женские королевства долго не протянут без мужчин. Каким образом они будут, гм... процветать и как численность-то людей будет расти?
— А это самое прикольное, — усмехнулась Дот. — Рабы.
Запоминающимся моментом стало появление Яры, танцовщице с Приветствия, которая пришла посреди занятия. Она протанцевала в класс, ведя себя так, будто это было обычным делом проспать половину утра, а потом в виде одолжения явиться на урок.
— Поведаете нам о своем происхождении, Яра? — поинтересовался Поллукс.
Яра покружилась и с визгом уселась на лавку.
— Без сомнения, цыгане, — пробормотал Поллукс.
Когда Агата внимательно осмотрела заостренное лицо Яры, рыжие волосы, веснушки, и у неё возникло такое ощущение, что она никогда еще не встречала более чуждой ей девушки... и в то же время, такой знакомой.
— Бродит тут по школе туда-сюда, когда и куда захочет. Как кошка, которая гуляет сама по себе, — прошептала Дот. — И все из-за того, что она не может говорить, Декан испытывает к ней жалость.
Агата пропустила обед в Обеденной зале, чтобы встретиться с Эстер и Анадиль на крыше башни Чести в промозглую погоду. (Дот, отказалась присоединиться к ним, сославшись на множество социальных обязательств.) На крыше некогда были статуи из живых кустов, которые изображали историю короля Артура. Скульптурные живые изгороди были переделаны в честь жены королевы Гвиневры — жены короля Артура и матери Тедроса, которая бросила их обоих, исчезнув навсегда.
— Не удивительно, что Тедрос хочет напасть на нас, — сказала Эстер, прихлебывая домашнюю кашу, когда взглянула на тонкий стан скульптуры королевы.
— Да как же Декан может считать её героиней? — удивилась Агата. — Она не заслуживает такого сына!
— Наоборот, Декан утверждает, что Гвиневра де освободилась от мужского гнета, — усмехнулась Анадиль, наблюдая за крысами, которые развлекались тем, что кололи друг дружку каменными осколками, оставшимися от горгульи. Именно её в прошлом году уничтожил Тедрос. — Правда, она совершенно игнорирует тот факт, что королева предпочла поселиться в хижине с тощим рыцарем. С милым рай в шалаше, так сказать.
Агата уставилась на Гвиневру, из которой сотворили святую.
— Что, даже не спросишь меня как все случилось? — дразнила её Софи, когда они были еще там, дома. Любая сказка могла быть искривлена, чтобы служить определенной цели. Добро может быть выдано за Зло, а Зло за Добро, как это и было в войне между школами год назад. Даже сейчас, Софи клялась, что она Добро, хотя все в их истории говорило Агате, что она — Зло.
— Между двумя школами щита ведь нет, он только по периметру ворот, — сказала Эстер, обращаясь к Анадиль. — Но, с другой стороны, и что с того, к Тедросу ей не переплыть, весь ров кишит крогами...
— Крогами? — переспросила Агата, поворачиваясь к ним.
— Ну эти шипастые белые крокодилы. Они нападают только на девчонок, — с раздражением объяснила Анадиль, будто это был всем известный факт.
Агата вспомнила тот поток грязи в Лесу... и лань, которую утащили кроги, в то время как оленя и когтем не тронули. Она испытала облегчение вдвойне, что даже не пыталась тогда переправиться на другой берег.
— И канализацией ей не воспользоваться, они ж забаррикадированы, — рассуждала дальше Эстер. — Она даже не может пройти через западные врата Синего Леса...
— А портал на Мосту все еще действует? — спросила Агата, внимательно оглядывая крышу.
Эстер нахмурилась.
— Да говорила же я тебе, не мог Тедрос сказать про Мост...
У них за спиной открылась дверь и влетела бабочка, как раз вовремя, чтобы услышать, как девушки беззаботно щебечут о том, как классно устраивать пикники на крыше, а этот противный дождь только все портит, поливая водой их одежду и портя еду.
На хрустальный замок уже упали тени, когда Агата направилась на урок по «Женским талантам», становясь все больше раздражительной по мере приближения ночи. Но в отличии от остальных преподавателей, профессор Шеба Шикс даже не утруждала себя тем, чтобы хотя бы притвориться, что учит чему-то. Некогда грозный учитель курса «Особых талантов злодеев», теперь просто стояла в классе из радужных леденцов, облачив свою пышную грудь в красное бархатное платье. Её щеки в фурункулах побагровели, когда она смяла в руках письмо, украшенное бабочками.