«Очень сильно болит», говорит он тяжелым голосом. «Я никогда не плачу, но я никак не могу помочь себе, мне нужно дать выход рано или поздно.» Он рыдает, и Гроф его успокаивает.
Медсестра вводит ему внутривено большую дозу ЛСД, и около десяти-тридцати минут он ждет, пока наркотик даст о себе знать. Когда он начинает чувствовать его действие, он реагирует с опасением. «Я не знаю, что делать,» кричит он, и стонет, и в конечном счете его рвет. Гроф успокаивает его несколькими словами, затем надевает ему на уши стереофонические наушники. Пациент потрясен могучими звуками хора мормонов, поющего «Молитву Бога»…
Он лежит неподвижно. Это продолжается долго, затем пациент начинает бормотать слова:
«Как гром и молния с небес. Все пришло к этому — и это я буду помнить. Все в конце концов будет разрушено. Это все исчезнет. Я не помню, когда это было сказано, но их отпустят на свободу. Кто-то уже был свободен. Я не знаю, кто это был. Я не знаю, кто это был, но он был свободен.»
Гроф спросил пациента, может быть, сам он и был тем, кто стал свободен, и человек ответил: «Да, да».
На следующий день, пациент был убежден, что имел религиозный опыт. Персонал был рад, потому что, как они объяснили это, они помогли пациенту найти «смысл жизни и более полно насладиться жизнью в последние месяцы.»
Через четыре дня человек умер от рака.
Мы с отвращением узнаем, что, согласно этическому кодексу, пропагандируемому FDA и всеми работниками медицины, которыми она теперь управляет, вовсе не необходимо сообщать пациенту, что на нем ставят эксперимент. Это зловещий факт не только в отношении пациента, который получает экспериментальный препарат, но также в отношении пациента, который ожидает медицинскую помощь, но вместо этого помещен в контрольную группу и, таким образом, не получает никакой помощи вообще. Роберт Н. Вич, специалист по медицинской этике, сказал подкомиссии здоровья сената в 1973 г., что, согласно только одной типичной научно-исследовательской работе, девяносто один ребенок — контрольная группа — «получал неэффективные препараты в течение долгого периода, вплоть до четырнадцати лет.» Он подтверждал также, что «ни мать, ни ребенок не знали, что этот вид исследования был экспериментальным.»
В 1970 г., например, более чем 100 000 больных раком использовались в экспериментах, не зная об этом и, следовательно, не давая согласия.
В сообщении, подготовленном председателю подкомиссии сената, и изданном в протоколе конгресса от 5 октября 1966 г., доктор Майлс Х. Робинсон показал:
«Неопределенное число больных раком, отнюдь не безнадежных в смысле прогнозов на продолжительность жизни, умерло во время этих тестов, согласно Сообщениям о химиотерапии рака (NCI). Полная степень смертности и заболеваемости трудно оценить, так как редактор журнала сказал мне, что изданы только „лучшие“ исследования.»
Следующие заявления взяты только из нескольких из этих «лучших» официальных сообщений о химиотерапии:
«Были предприняты усилия, чтобы выбрать пациентов, которые чувствовали себя достаточно хорошо, чтобы противостоять ожидаемой токсичности. Неожиданно, случилась ранняя смерть двух из первых пяти пациентов, вызванная сокращением веса на 8 кг в день. При этом не наблюдалось никакого антиопухолевого эффекта.
Согласно этому исследованию, шесть из этих восьми пациентов (дети) умерли. Никакой терапевтический эффект не был наблюдаем. Клинические проявления состояли из рвоты, гипотонии, изменения в слизистых мембранах, диареи, с той или иной степенью частоты. Почечное повреждение и мозговой отёк были наблюдаемы во вскрытии в каждого из шести пациентов, которые умерли, получая этот препарат.
Смерть двух пациентов была недвусмысленно вызвана токсичностью препарата. Восемь из четырнадцати пациентов, которые пережили начальные курсы терапии, показали быстрое общее ухудшение и умерли в течение десяти недель после того, как терапия началась. Наше мнение недвусмысленно, что токсичность препарата внесла свой вклад в быстрый упадок этих пациентов.
Факт заключается в том, что многие из этих экспериментов выполняются не затем, чтобы увидеть насколько эффективен тот ли препарат против рака, но лишь затем, чтобы определить какое количество этого препарата можно назначить прежде, чем пациент заболеет от его ядовитого эффекта.»
Для среднего человека трудно понять всю глубину этих легализованных пыток и убийств, проделанных на ничего не подозревающих жертвах во имя науки. И грустно комментировать, что очень много людей медицинской профессии не протестуют против этого. Посыпая соль на раны, FDA финансирует и поощряет более широкое использование этих наркотиков-убийц, и в то же самое время запрещает докторам экспериментировать с амигдалином, который, как известно, является, по крайней мере, в тысячу раз менее ядовитым — основываясь на абсурдном утверждении, что его безопасность еще никем не доказана! В то время как каждому очевидна опасность большинства одобренных FDA химикалий! И у Американского ракового общества хватает наглости объявлять использование амигдалина «новым видом убийства», в то время как именно их ничего не стоящие, бездоказательные лекарственные средства действительно заработали этот эпитет.