— Вполне, — кивнул Леру и снова отвернулся к окну.
— Я рада, что вы с нами, Кийск, — сказала Стайн, попытавшись улыбнуться.
Улыбка у нее не получилась. Но это, наверное, было и к лучшему — обошлось без фальши.
— У нас нет главы службы безопасности. Я бы хотела, Иво, чтобы ты взял это на себя.
Легко и изящно Стайн перешла в общении с Кийском на «ты».
— А что с полковником Глантом? — спросил Кийск.
— В тот момент, когда произошел разлом, полковник Глант проводил служебное совещание в казарменном корпусе. У нас не осталось ни одного старшего офицера.
— У меня есть кандидатура на должность шефа службы безопасности. — Кийск посмотрел на стоявшего в стороне десантника. — Рядовой Гамлет Голомазов.
— Гамлет? — Голос Стайн звучал, как всегда, ровно, но в нем явственно прослушивались интонации, выражавшие сомнение. — Если я не ошибаюсь, за все время, что он здесь находится, ваш рядовой не произнес ни слова.
— Гамлет мало говорит, но зато, как я уже имел возможность убедиться, быстро соображает, — возразил на это Кийск. — Кроме того, он обладает еще одним совершенно необходимым для командира качеством. Он умеет убеждать.
— Не раскрывая рта? — спросил Леру.
— У каждого свои методы убеждения, господин философ.
— А что ты сам об этом думаешь, Гамлет? — обратилась к десантнику Стайн.
— Если это приказ, то я его выполню, — глухо пророкотал Голомазов.
— Ну что я вам говорил? — улыбнулся Кийск.
— Ну что ж, если ты уверен, что это правильный выбор, то я ничего не имею против, — с этими словами Лиза окинула десантника придирчивым взглядом. — Найдешь сержантские нашивки, Гамлет?
Десантник коротко кивнул.
— Будем считать, что в сложившейся ситуации я имею право присваивать воинские звания. Поздравляю вас с назначением на новую должность, сержант Голомазов.
— Понял, что нужно делать, сержант? — спросил у десантника Кийск.
Гамлет кивнул.
— Выполняй.
Отдав честь мадам Стайн, Гамлет направился к выходу.
— Постой, Гамлет, — Кийск взял со стола маркер и кинул его десантнику. — Пометь всех своих подчиненных.
Гамлет сунул маркер в нагрудный карман и вышел за дверь.
Стайн присела на угол стола.
— Как будто с основными делами разобрались? — спросила она, обращаясь одновременно ко всем присутствующим.
— Смотря что вы относите к данной категории, мадам Стайн, — ответил ей Леру. — Мне, например, хотелось бы услышать какие-нибудь соображения по поводу того, как мы будем отсюда выбираться. Или мы собираемся основать здесь колонию и начать на новом месте новую жизнь?
— А я хотел бы знать, где сейчас находится другая половина станции, — сказал Газаров.
— Да где угодно! — фыркнул Леру. — Какое это имеет значение?
— Если другая половина станции вместе с людьми осталась на РХ-183, то они могут послать сигнал бедствия. И тогда нас начнут искать.
— Я бы не стал на это надеяться, — сказал Кийск.
Леру посмотрел на Кийска так, словно тот ляпнул нечто такое, чего философ никак не ожидал от него услышать.
Кийск удивленно приподнял бровь.
— Вы не согласны со мной, господин Леру?
— Напротив, господин Кийск, — медленно покачал головой философ. — На основе имеющихся у меня весьма скудных, следует признать, данных я пришел к точно такому же выводу, что и вы. Но, в отличие от вас, я не решался заявить об этом вслух.
Глава 6
Ради науки
Всякий раз, входя в Лабиринт, Майский испытывал странное, ни на что не похожее ощущение — то ли ожидание того, что должно произойти что-то необычное, то ли предчувствие близкой беды. Он боялся, что свет, бегущий по периметру прохода следом за человеком, может внезапно погаснуть, и потому неизменно цеплял на пояс фонарь, которым ему еще ни разу не пришлось воспользоваться. Он никогда не отправлялся в путешествие по Лабиринту в одиночестве, как нередко поступал, к примеру, тот же Дугин, и надеялся, что ему никогда не придется этого делать. Всякий раз, когда профессор собирался войти в Лабиринт, неизменно находился вполне благовидный предлог для того, чтобы прихватить с собой спутника. Но самому себе Майский отдавал отчет в том, что в одиночку не смог бы отойти и на десять шагов от площадки, на которой располагались техники с оборудованием. Быть может, это были признаки скрытой клаустрофобии? Майский стыдился своей слабости и прилагал все усилия к тому, чтобы для остальных она оставалась тайной.
Но когда Дугин предложил ему спуститься в Лабиринт, Майский не смог отказаться. Страсть исследователя взяла в нем верх над подсознательным страхом перед бездонными глубинами Лабиринта.