— Давай поговорим.
Хаос уселся в кресло, созданное Золотым императором, и бросил на него насмешливый взгляд: подушка под его задом не уступала по жёсткости камню.
— Вижу, ты ещё не до конца освоил магию созидания, — заметил он.
— Тебе показалось, — буркнул Золотой император и, сев в кресло, внутренне поморщился. Когда он пребывал в раздражённом состоянии, ему действительно плохо давалась магия созидания.
— Тебя что-то беспокоит? — забавляясь, поинтересовался Хаос, который не остался в долгу и постарался, чтобы сиденье под императорским задом было не просто каменным, но и крайне неудобным.
— Ничего такого, с чем бы я ни справился, — процедил сквозь зубы Золотой император, чувствуя, как каменный шип, который упирался ему в самое уязвимое место мужского организма, с каждым мгновением становится всё острей. Взяв себя в руки, он убрал неровности кресла и мрачно воззрился на могущественного гостя.
— Так о чём ты хочешь поговорить? — он поднял руку в упреждающем жесте. — Прото, даже не начинай! Я достаточно прощал твою олимпийскую банду, но они воспринимают моё миролюбие как слабость. На этот раз твои любимчики получат сполна. Кто глух к доводам разума, тот всегда получает по зубам.
Хаос внутренне поморщился: дела обстояли хуже, чем он ожидал. Судя по настрою, Золотой император не собирался идти на уступки, и просить его о снисхождении было бесполезно.
— В таком случае, давай поговорим о тебе, — демиург слегка подался к властителю Фандоры и вперил острый взгляд в его каменно-неподвижное лицо. — Чак, что тебя беспокоит? И давай без отговорок! Моя дочь тебе не собака, чтобы вымещать на ней свою злобу.
— Пусть скажет спасибо, что осталась жива! — Золотой император с глухим рычанием оскалил зубы. — Я уничтожу любого, кто тронет мою семью, так и передай подлым выродкам, что кусают руку, которая их кормит. Знал бы, что с олимпийцами будет столько проблем, оставил бы их на Земле. Пусть бы загнулись от людского неверия.
Под влиянием гнева Золотой император не вполне владел собой, и Хаосу удалось проникнуть внутрь его сознания. Эпизод со смертной дочерью, отданной богине земли Тонанцин, открыл ему истинную причину его дурного настроения: «Вот оно что! Чак хочет, но не может вырвать девчонку из сердца. Странно! Раньше он не отличался сентиментальностью».
Хоос пытливо глянул на своего непростого собеседника: он искал скрытые мотивы за его поступком, но ничего не увидел, кроме яростного желания спасти дочь. Именно это обстоятельство вызвало у него тревогу. Слишком уж могущественным существом был Золотой император, чтобы безнаказанно нарушать собственный обет, который, вплетясь в основу созданного им мироздания, стал одним из его непреложных законов.
Сам Хаос, как один из изначальных богов, не зависел от людских верований; просто ему нравилось на Фандоре, к тому же он не хотел терять Аэллу и Лотико, которые исчезли бы вместе с Фандорой. «Жаль, что Кецалькоатлю не удалось убить девчонку, это было бы решением всех проблем», — вздохнул демиург, одновременно стараясь придумать, как уговорить Золотого императора до конца исполнить обет. Он не входил в его близкий круг, тем не менее тот всегда прислушивался к его советам, во всяком случае, так было раньше. «Послушает ли он меня сейчас? Боюсь, что нет. Слишком уж сильна и удачлива его смертная дочь, чтобы Чак остался равнодушным к её судьбе. Что ж, тогда придётся действовать через Тонанцин…»
— Нет! — сразу же отреагировал Золотой император, догадавшийся, какое направление приняли его мысли. — Тронешь Сирин, и я уничтожу твоих олимпийцев! — прорычал он и вокруг него разлилось кровавое сияние. — Прото, я не желаю тебе зла. Уходи, пока цел!
Это переполнило чашу терпения Хаоса, которого и так уже порядочно раздражала роль миротворца, заставляющая его лавировать между враждующими сторонами.
— Вы, творцы, слишком высокого мнения о себе, — сухо проговорил демиург. Он встал, и вокруг него заклубилась тьма первородного хаоса. — Имей в виду, тронешь олимпийцев, и я уничтожу тебя самого.
Угроза лишь раззадорила Золотого императора.
— Ну давай! Покажи, чего ты стоишь в бою!
— Ну, если тебе так неймётся…
Хаос, преобразившийся до неузнаваемости, перешёл к делу; в его руке возник витой чёрный жезл, на верхушке которого вспыхнула белая звезда. Она взорвалась ослепительно ярким светом и Золотого императора вынесло в безвоздушное пространство, где не было ничего, кроме звёзд. На своё счастье он инстинктивно принял форму дракона, и это спасло ему жизнь; многомерные деструкционные иглы, выпущенные Хаосом, были страшной силой. И всё же, несмотря на неуязвимую драконью шкуру, боль всё равно была такая, что у Золотого императора потемнело в глазах. С яростным рёвом он рванулся к демиургу, который хладнокровно ожидал, когда он придёт в себя, и тогда с руки Хаоса сорвались сдвоенные чёрно-белые змейки; они несли в себе энтропию, губительную для всего живого.