Но если не везёт, то уже во всём. На подъезде к городу, когда я решила заправить машину, выяснилось, что у меня нет ни карточек, ни наличных и виновата в этом всё та же зимняя куртка, которую я так не вовремя поменяла на демисезонную. В общем, деньги на бензин пришлось просить у знакомых, которые тоже остановились заправиться. Спасибо, хоть с этим повезло.
Когда я притормозила у ворот, Алекс вышел мне навстречу и постучал по стеклу. «Держи, Маша-растеряша!» — на его ладони лежали ключи, мобильник и портмоне. Видя, что он изо всех сил старается не показывать, что обижен моим поспешным бегством, я ухватила его за воротник лётной куртки и, притянув к себе, поцеловала, а затем выбралась из машины и обняла.
— Так ты едешь в город? — осведомился зловредный дракон, стоя в позе оловянного солдатика.
— К чёрту поездку! — я заглянула Алексу в лицо. — Но если ты сейчас не обнимешь меня, то я уеду.
— Хочешь — езжай, я тебя не держу.
— Ах, так! Тогда давай!
Алекс сунул руку в карман, куда он сложил всё, что я забыла, но затем передумал.
— Фиг тебе!
Сдавшись, он с такой силой стиснул меня в объятиях, что у меня заныли рёбра, но я не стала жаловаться и с готовностью подставила ему губы. Господи, как же я соскучилась по своему дракону!
Окончательному примирению поспособствовал бурный секс и разговор по душам. Как только наметилось охлаждение чувств, последнее стало необходимой частью нашей супружеской жизни — не хочу однажды проснуться и понять, что у нас нет ничего общего, кроме наших детей. Поначалу Алекс артачился, но постепенно привык и теперь уже без моих понуканий рассказывает о делах и впечатлениях. Конечно же, больше всего рассказов о поездках. Особенно хорошо ему удаются характеристики новых знакомых; они настолько хлёсткие и меткие, что во время визитов некоторых из них я сразу же узнаю, кто есть кто ещё до того, как Алекс представит их мне. Примечательно, что в последнее время он требует взаимности и мне приходится рассказывать о всяких домашних глупостях. Я попыталась уклониться от повинности — под предлогом, что сижу дома и мне нечего рассказывать, но он настаивал и с таким интересом слушал о моей ежедневной рутине, что я сдалась. Думаю, дело в том, что Алекс заметил, что я стала замыкаться в себе, и тоже начал наводить мосты. Значит, ему не всё равно, и он тоже не хочет, чтобы любовь забыла дорогу к нашим сердцам.
После рассказа об успешной поездке за новым сортом винограда и возмущения очередным неудачным кандидатом на место агронома, Алекс взбил подушку и, улегшись повыше, бросил на меня испытующий взгляд.
— Слушай, если тебе невмоготу сидеть дома, то давай куда-нибудь съездим, — предложил он.
— Давай, — согласилась я, угнездившись у него под мышкой.
— Куда ты хочешь?
— Мне всё равно.
Действительно мне было всё равно. Единственно, куда рвалась моя душа, это Фандора, но Алексу знать об этом не обязательно.
— Можем снова съездим в Аббатство на Сардинии? Там шикарно.
Шикарно! Господи, когда он только избавится от жаргона уличной шпаны!
— Давай, — снова согласилась я.
— Ирка, ты давай прекращай это дело! — рассердился Алекс, и я поспешно заткнула ему рот ладонью, упреждая поток нецензурной брани.
Он отпихнул меня от себя, да только фиг ему! Так просто меня не прогонишь.
— Ну, чего ты разошёлся? — миролюбиво вопросила я и, вернувшись на прежнее место, положила голову ему на грудь.
— Не мужское это дело — молоть языком!
— А! — понимающе протянула я. — Так никто тебя не заставляет.
— Хочешь сказать, что это я лезу в бочку? — рявкнул раздражённый дракон.
— Ну не я же, — я бросила на Алекса выразительный взгляд. — Между прочим, у тебя не жена, а сама покладистость. Другие мужья обычно это ценят.
— Хочешь сказать, что мне на тебя наплевать? — рыкнул он, и я вздохнула, видя, как раздуваются крылья его носа.
Кажется, мне ещё не простили попытку сегодняшнего бегства и не только. Судя по всему, я попала под подозрение.
— Слушай, вот только давай без сцен ревности. Я действительно хотела прогуляться и больше ничего.
— Поклянись! — потребовал Алекс.
Вспомнив о судьбе злосчастной Дездемоны, я вздохнула и кротко процитировала:
— Что миновало, то забыть пора и с сердца сразу свалится гора.
Увы, совет Шекспира не проканал, только окончательно разозлил дракона.
— Твою ж мать!.. Я больше не ревную, но я тебя хочу, и сам себя несу я, как жертву палачу, — неожиданно выдал он.
Господи, что творится! Неужели мне не послышалось? Донельзя изумлённая я повернулась так, чтобы видеть лицо Савенкова.
— Ну-ка скажи, чьи это стихи! — потребовала я.
Алекс фыркнул.
— Оськи Мандельштама, — процедил он с угрюмой миной на физиономии. — А что, это такое диво, что я знаю стихи?
Перед глазами промелькнул томик в тёмно-зелёной обложке и то, как Алекс поспешно кинул его в ящик письменного стола, когда я вошла к нему в кабинет. Грешным делом, я тогда подумала, что это подарок какой-то стервы, что сохнет по нему.
Если уж на то пошло, то у меня не меньше оснований для ревности, чем у Савенкова. Алекс красив до безобразия, к тому же он богат; неудивительно, что женщины вешаются ему на шею.
Не знаю, донесли ему или нет, но тут уже побывало несколько ушлых дамочек, которые пытались убедить меня, что лучше ему подходят, чем я.
Причём совсем недавно ко мне заявилась тонконогая девица неопределённого возраста — судя по прыщам и гнусной розовой куртке вроде бы молодая, но слишком уж потрёпанная на личико. И вот, сия трепетная лань, заикаясь и краснея, полчаса объяснялась в любви к моему мужу. В конце своей тирады она пообещала покончить с собой и, ломая руки, разразилась бурными рыданиями. Нелепые жесты и неестественные позы заставили меня заподозрить, что мамзель не чужда театру, но я ошиблась. Как бы то ни было, мне же пришлось её успокаивать.
Чтобы отвлечь дурёху, я сказала, что на Савенкове свет клином не сошелся, и в мире существуют другие мужчины; например, Крис Хемсворт[6] очень даже симпатичный. Если ничего не путаю, то именно этого актёра боготворят все девицы пубертатного периода.
Увы, мой расчёт не оправдался. «Ну, так забирайте своего Хемсворта, а мне отдайте Алексея!» — воскликнула старообразная девочка и с такой надеждой посмотрела на меня, будто я прямо сейчас заверну ей Алекса в подарочную упаковку и передам его с рук на руки. Ага, держи карман шире!
Самое забавное, что придурочная девица на полном серьёзе стала уговаривать меня заняться Крисом Хемсвортом; мол, с моей внешностью мне обольстить его, как раз плюнуть; и вообще, что я забыла в их глуши (из чего я сделала вывод, что она местная), когда моё место на подиуме.
Войдя в раж, она окинула меня оценивающим взглядом и, обойдя вокруг, с энтузиазмом заявила, что, несмотря на мой преклонный возраст, у меня есть все шансы выйти на лидирующие позиции в модельном бизнесе. Я поблагодарила её за столь лестное мнение и попыталась выпроводить из дома, но не тут-то было.
Жертва чар Савенкова сделала вид, что ей резко поплохело и, рухнув на стул, сняла куртку и попросила горячего чаю, мол, у неё першит в горле, и она боится заболеть. «Пожалуйста, добавьте в чай мяту! После таких треволнений мне необходимо успокоиться!» — крикнула она мне вслед, когда я отправилась в кухню.
И ладно бы только это. Спустя некоторое время я вдруг обнаружила, что стою посреди гостиной и Василиса — так представилась моя нахальная гостья — с деловитым видом снимает с меня мерки. Как выяснилось из её непрерывной трескотни, она модельер и недавно открыла небольшое ателье по пошиву одежды. Явно забывшая о своих любовных терзаниях девица со скоростью метеора носилась вокруг меня и с радостным воодушевлением на лице строила наполеоновские планы, в которых мне отводилась роль её главной модели. В общем, еле отделалась от неё.