Эта мысль заставила меня остановиться и грязно выругаться по-русски. А может, и не по-русски: с нейроносителем разница между своим и чужим языком перестает ощущаться.
Пока мы шли, темные стенные панели по бокам коридора меняли окраску: в середине становились черными, а по краям начинали светлеть и светиться, образуя подобие рам вокруг блестящих зеркал. Я повернула голову и всмотрелась в свое лицо, боясь увидеть проступающие синюшные следы от цепких лап Первого, но их не было. Да уж, видок у меня потрепанный: собранные в длинный хвост волосы закудрявились от влажности и частично выбились из-под резинки, образуя вокруг головы пушистый ореол, а тушь для ресниц оставила черные следы под глазами.
Наконец, когда я подумала, что никогда не смогу найти дорогу обратно, Третий остановился перед дверью, ничем не отличающейся от десятка других таких же дверей в коридоре.
— Плодотворных снов, къерра, — сказал он и пошел в обратном направлении.
— Вали, придурок, — пробормотала я и вошла внутрь.
Я скривилась от этой лицемерной вежливости, с трудом удержавшись от того, чтобы не нагрубить в ответ. Прижала руку к металлическому прямоугольнику слева от двери и вошла внутрь.
В моей спальне царил приятный красноватый полумрак. На потолке волнообразно возникали, разгорались и тухли участки разной интенсивности багрового света. Создавалось впечатление, что я долго шла по темным подземельям и наконец дошла. До самого ада.
В аду не было ничего особенного. Вокруг царил минимализм, свойственный всем типовым номерам этого крыла. Сразу ото входа взгляд падал на кровать и стоящие рядом пару тумбочек, напротив кровати находилась большая голая стена, слева — окно на всю стену, справа чуть выдающиеся из стен шкафы и очертания небольшой двери, наверное, туалета. Очень кстати.
Выйдя из ванной, я стащила с волос надоевшую резинку и мрачно задержалась взглядом на огромном окне. Обычно такие большие окна заставляют чувствовать себя не в своей тарелке, но сейчас мне была плевать на то, что кто-то снаружи может наблюдать за мной. Все, чего мне хотелось, это забраться в постель и поскорее уснуть. Сон расставит по местам все, что можно расставить.
Касаясь рукой гладкой и прохладной поверхности стены, я прошлась вдоль комнаты. Стена в ответ на касание ожила и засветилась нежным серебристым светом.
Благодаря технологии жидких кристаллов нового поколения большинство поверхностей в доме при необходимости превращаются в интерактивный дисплей. Хотя большинство набилианцев предпочитают систему голосового управления окружением, я почти никогда не пользовалась ей, приберегая разговоры с собой в пустой комнате на случай, если однажды все-таки сойду с ума.
Остановившись в центре, я слегка постучала пальцем по стене, вызвав небольшое окно с набором базовых функций. Вызов персонала, будильник, интерьер, освещение… Вот оно.
Я полностью выключила всю подсветку, разделась и забралась в постель. Уснуть сразу было бы спасением, но даже в этом удача отказала мне. Я долго лежала без сна, борясь с голодом, обидой и унижением. Масштаб перемен, случившихся после выхода из квартиры, никак не желал уместиться в голове.
На меня напали, похитили, силой утащив в соседнее измерение, и ограбили. Неплохо для одного вечера! Наверное, следовало бы злиться, но я иссякла.
Это здание принадлежал моему мужу, но я никогда не считала его домом. Просто не смела. Я жила в мире Набил долгие годы, но так и не стала в доску своей, всегда оставаясь чужачкой. И тем не менее, что-то держало меня, вцепившись когтистыми пальцами в душу, весь этого год, пока я пыталась сродниться с Землей. Отпустило только сейчас. Здесь.
И это означало, что я снова крупно вляпалась.
Что ж, добро пожаловать в мир будущего, детка.
4. Багровый зал
Наутро, только перешагнув через зыбкую грань пробуждения, часть меня (меньшая — та, что пытается сохранить ясность мышления даже во сне), отметила — что-то не так. Во-первых, непривычно светло. Даже не открывая глаз, я почувствовала, что вокруг слишком много солнца для блеклого утра московского октября. И во-вторых, чересчур удобно. Словно каждая часть тела провела ночь на персональном облаке, мягком, как пух, и полезном для позвоночника, как ортопедический матрас. Последнее ощущение трудно внятно описать словами, но если вы хоть раз спали на матрасе из Набила, вы никогда не спутаете его ни с чем другим.