ВВЕДЕНИЕ: образ — понятие — слово — история
Если за словом стоит вещь, за предложением — факт, то естественно задать себе вопрос: не стоит ли за языком действительность? Мы вполне согласны с этим при условии следующего добавления: подобно тому, как между вещью и словом находится представление, а между фактом и предложением — мысль, так между действительностью и языком стоит мировоззрение.
X. Шухардт.
Приведенные в эпиграфе слова известного лингвиста исчерпывающе передают главную мысль нашего введения. Основные положения, определения и понятия необходимо изложить с самого начала хотя бы затем, чтобы в дальнейшем не возвращаться к тем проблемам обработки исходного материала и приемам описания, которые подготовили эту книгу.
Сопоставляя слова родственных языков, старые слова и их прежние значения, дошедшие до нас в составе древних памятников и в архаических русских говорах, мы можем представить себе процесс изменения слов в виде последовательных этапов и более или менее точно описать их. В этом смысле палеолингвистика столь же точная наука, как и палеоботаника или палеография, изучающие по дошедшим остаткам древние (paláios значит "древний") письмена или растения. Но есть одна трудность, которую следует иметь в виду, читая работы по истории слов. В древности философия входила в состав языкознания, так что поучительным будет и следующее сравнение языкознания с философией.
Окружающая нас действительность, окружающий мир, существующий объективно, есть сущее, а наука о «сущем» — онтология (греческое on, óntos "сущее"). Познание человеком сущего шло постепенно, хотя были ошибки и отклонения, взлеты и падения. Это уже гносеологический аспект философского мировосприятия (греческое gnósis означает "знание, познание"). Таков следующий уровень сущего, ограниченный пределами и возможностями человеческого разума, а мощь этого разума, взятого в его развитии, и есть предмет нашего познания. Именно он интересует нас, поскольку мы хотим представить не элементы сущего, а последовательные этапы познания его нашими предками. Следовательно, для нас, их потомков, если можно так выразиться, и гносеология прошлых веков онтологична. Однако мы должны понять и то, что именно и каким образом когда-то открывали для себя наши предки, восстановить, хотя бы в общих чертах, картину их познания мира и объяснить себе эти достижения как успех цивилизации и человеческого духа в их национальных формах — потому что любая культура, в том числе и средневековая, рождается и отливается в национальных формах. Тем самым объектом нашего изучения является даже и не сущее само по себе, а лишь его отражение в сознании наших предков, хотя бы только в формах, доступных языку и тексту, в которых нашли выражение результаты творческой мысли предков. В этом сплетении разных уровней познания и состоит вся трудность работы лингвиста: он должен объяснить однажды уже объясненное, но на уровне знания средних веков, найти смысл и логику в эволюции идей; эту сторону познания ученые называют эвристикой (heuriskō значит "я нахожу"). Чем больше в процессе исследования мы удаляемся от фактов объективной реальности, тем больше возможностей отклониться от действительного течения событий. Опорой и стимулом в этом случае может стать все та же действительность, сущее, которое не изменяется в зависимости от точки зрения древнего ли человека, человека средневековья или современного человека.
Поэтому в нашей книге мы рассмотрим лишь коренные элементы представлений Древней Руси о мире и человеке в их развитии. Их легче объективировать, поскольку они представлены не в одном только языке, но известны и по другим источникам, а отчасти сохранились в общественном быте еще недавнего прошлого, свежего в нашей памяти, так что есть с чем и сравнивать.
За сто лет, прошедших с момента выхода в свет первых работ по истории материальной и духовной культуры индоевропейцев и древних славян, которые были основаны на данных языка, лингвистика проделала основательную работу по расчистке и уточнению собранного материала, появилось множество работ на интересующую нас тему.
Сосредоточиться на этой теме помогает выбор условного ориентира в прошлом: в качестве такового избрана точка зрения среднего человека русского средневековья, живущего в той интеллектуальной и духовной атмосфере, которая и стала здесь предметом изображения. Несомненным преимуществом такого описания является не только единая точка зрения на материал, но и возможность остановиться на действительно важных именно для средневекового человека понятиях и образах мировосприятия.