— Конечно!
Я ненадолго оторвался от записей и крепко сжал перо в пальцах. Флюра очень воодушевленно продолжила рассказывать о событиях, которые следовали дальше в её жизни. Почему-то период, представленный ей как самый счастливый, был для меня наиболее сложным в написании. Шли подробности того, как они с Орлетосом стали выступать вместе на парных дуэлях, как он помог ей привести себя в форму и прекратить заедать стресс, научил практическим приемам с четвертого разряда, как она впервые победила в бою в одиночку… И как её дни становились всё ярче лишь от наличия в них Орлетоса. Противоестественная сила внутри меня просто… Не позволяла дать этим событиям художественную окраску. Рука тряслась, перо несколько раз прокололо лист вместо написания текста. Я прикусил губу и закрыл глаза. Извини, Флюра, я не могу.
Мокрая милфа кувыркается с дочкой в её комнате читать без регистрации и смс
— Флюра из Летренунинас, вы ведь знаете, зачем вас сюда вызвали?
Я в тревоге ёрзала на грубом дубовом стуле и старалась не смотреть на залитое светом пожилое лицо ректора. Каждый раз, когда господин Кукуцаполь звал студента в свой пропахший древностью кабинет, это означало либо что-то очень плохое, либо что-то очень хорошее. Всё, что находилось в диапазоне между двумя экстремумами решали преподаватели. Например, если требовалось выплатить счёт за убийство, обсудить успеваемость и так далее. А в этой комнате, наполненной артефактами прошлых веков и портретами бывших ректоров, безмолвно глядящих на тебя со стен, обычно… отправляли на отчисление.
— Нет, — помотала я головой и, поняв, что тревога и паника мне не к лицу, вцепилась пальцами в колени. Тряску удалось унять.
— Скажите мне, — мужчина встал из-за деревянного стола с кучей бумаг и подошёл к окну. Его плотная фигура загородила единственный источник света в комнате, а потому в кабинете стало темнее. — Вы же собираетесь поступить в высшие классы?
О Пепел, ну почему все взрослые постоянно ходят вокруг да около?! Да ещё и говорит специально так, что даже догадаться нельзя, к чему он подводит. Меня и так то в жар, то в холод бросает…
— Д-Да, господин.
Кукуцаполь кивнул и прекратил загорать, после чего подошёл ко столу и опёрся обоими ладонями о коричневое покрытие:
— Будучи волшебником природы.
Меня таки кинуло в холод. Это был очень хуевый намёк. Ещё ни разу в жизни, если речь заходила о моей силе, это не заводило диалог в приятный ключ. В лучшем случае — в унизительный или обидный.
— Д-Да, — пришлось повторить ответ и вцепиться в колени ещё сильнее.
Кукуцаполь медленно, с чувством важности и достоинства, запихнул ладонь в стопку свитков и стал их перебирать. Если бы на его морщинистом лице появилась насмешливая улыбка, я могла быть уверена в том, что всё это — просто подводка к будущей пытке. Но улыбки не появлялось, и мне оставалось только теряться в догадках.
— Дорогая Флюра, вы же в курсе, что не только в Заподлесье, но и во всём мире ни один волшебник природы ещё не проходил выпускные экзамены на балл достаточный для продолжения обучения?
Да, конечно. Любой волшебник при желании продлить образование до срока большего, чем семь лет, должен был доказать, что достоин этого. Ресурсы страны нельзя тратить впустую, и только достойнейшие из достойных имели право на них посягнуть. В результате, из «высших классов» выпускались настоящие машины для убийств, в одиночку способные уничтожить чуть ли не целые армии. Такими были, например, моя мать, Динэр и даже Вемир. Вся моя семья, в общем-то. Поэтому, разумеется, я не имела права подвести свой род.
Очевидно, в мой успех не верил никто и никогда. Конечно, я давно перестала этому удивляться, но, ей-пепел, как же это раздражало. Насмешки Вемира и Гевиля, дружный гогот одноклассников на моё заявление «да, я продолжу учебу», и, конечно же, факт того, что Орлетос считал высшие классы пустой тратой времени. Абсолютное отсутствие поддержки знатно действовало мне на нервы. А потому, заранее подозревая, в какую колею зайдёт разговор, я ответила тоном более высоким, чем мои жалкие блеяния до этого:
— Да, в курсе! И что, вы тоже сомневаетесь во мне?
Получилось даже оторвать голову от ламината и взглянуть в серые глаза ректора. Кукуцаполь поймал мой взгляд и лишь чуть-чуть прищурился. Он не моргал достаточно долго, чтобы я поняла, что мой запас инициативы в беседе иссяк, и дальше нужно было сидеть ниже травы и тише воды.
— Как раз-таки мне бы очень хотелось, чтобы у вас получилось, — его лицо расплылось в улыбке, стоило мне успокоиться и отдышаться. — Потому что такой случай будет беспрецедентен. И, знаете, я не достаточно наивен, чтобы верить в ваш успех, имей вы достижения те же, что у среднего волшебника природы.