— Отзыв воды, — было первым её заклинанием, сказанным при мне вслух.
— Нет! — вскрикнула я и протянула руку к растению, но до того, как моя ладонь упала на пол, клён иссох до состояния дерева, не видевшего влаги десятки лет. То, что было одним из лучших моих творений превратилось в тёмную и разрушенную копию себя, которую не получалось даже назвать тенью былого величия. В моём состоянии было тяжело понять, плачу ли я. Тело уже не чувствовало собственных позывов, а слёзы не были заметны на лице.
— Даже со взяткой ты не смогла попасть в первый разряд… О Боги…
Я услышала громкий стук дверью и даже не посмотрела в том направлении. Мама оставила меня одну в разрушенной комнате. Возможно, через час она вернётся с зельем исцеления. Может, через два. Может, завтра. А пока… Мне оставалось только лежать, смотря на останки моей работы. Это было заслуженно.
Конечно, ничего не было кончено в тот день. Моё неудачное восстание положило начало серии ограничений, новых правил и запретов. Список обязательной литературы возрос до невозможных к употреблению объёмов, до и от АМВ меня всегда сопровождала Астрела, а понятие «личное время» исчезло вместе с карманными расходами. Отец исправно уделял около часа в день, запирая меня в комнате и читая лекции о роли женщины в семье, слушая которые я всё больше убеждалась, что мама является образцовой матерью и женой, а из меня не выйдет ничего, кроме разочарования. Гевиль, чувствуя мою затравленность, добавил напора к издёвкам и постоянно портил мне то сон, то учёбу, то приёмы пищи. Если раньше я пыталась похудеть, то теперь мне едва удавалось найти время на хотя бы небольшой перекус. В такой комбинации получилось сбросить десять килограмм всего за пару месяцев без какого-либо намёка на то, что ситуация когда-нибудь изменится. Несмотря на увеличившиеся затраты времени на учёбу, оценки поползли вниз, а победы в дуэльные недели снова превратились в поражения. И негде было найти поддержки. Динэр стал слишком занятым, и уже не покидал своей комнаты, тоже постоянно находясь в работе — он ведь рыцарь нашего дома. А Астрела… Чем могла она помочь? Куда привели меня её советы?..
Орлетос всерьёз был обеспокоен моей ситуацией, но его возможности ограничивались разговором на уроках и переменах. Он пытался выяснить подробности моей жизни, дать какие-то советы, но… У меня оставалось сил и выносливости так мало, что на любые вопросы ответ дай Боги был односложным, а слова поддержки пропускались мимо ушей. К тому же, папа не забыл мне объяснить, каким именно должен быть примерный муж, и Орлетос совершенно не проходил по критериям. Как бы ни были сильны чувства внутри меня, они постепенно отодвигались за мысленный барьер, построенный то ли мной, то ли родителями.
Но был, всё же, небольшой лучик света в этой жизни. К моему потрясению, он принял форму… Вемира. Не знаю, что на него нашло, но он убедил маму, что шахматы тоже повышают интеллект, а потому он будет со мной играть в них в уделённые на чтение часы. И эти часы стали для меня спасением. Иногда у меня получалось поспать, иногда — поесть, а в случае, если я за день успевала сделать и то, и другое — хоть как-то развлечься за партией в шахматы. Конечно, Вемир всё ещё был мудаковат и любил отпускать грубые шутки, но это было меньшим из зол.
Большим из зол был экзамен, к которому я и готовилась следующие полгода. Лето уже наступило, и учителя здорово застращали нас по поводу сложности испытаний. Впрочем, создавалось ощущение, что делалось это только для меня — в пятом разряде было мало людей, которые не то что хотели поступить в высшие классы — а хотя бы получить аттестат. Для завершения базового образования от волшебника требовалось пройти ряд не слишком сложных тестов. При желании пойти дальше трудность вырастала на порядок. Начиналось всё с самого сложного — испытания с невербальными заклинаниями. И на подготовке к нему я всегда проваливалась.
В ночь перед экзаменом у меня даже не получилось выспаться из-за нервов. В момент, когда глаза удавалось закрыть, в голову тут же прокрадывались ужасные видения всех сортов и обличий. Все они были невероятно реалистичны. Снились либо моменты, когда я заваливала испытания, либо недалёкое будущее после провала экзамена. Самым страшным в этих видениях казалась их правдоподобность. Почему даже мой мозг так жесток ко мне?
Летнее утро выдалось настолько жарким, насколько это физически возможно. Впрочем, существовала вероятность, что я снова накрутила себя сверх меры, и всё было куда менее плохо, но лично у меня всё было хуже некуда. Астрела вела меня за руку к АМВ, словно ребёнка в детский садик, потому что самостоятельно дойти у меня бы не получилось. Чувство разбитости и усталости обволакивали плотной плёнкой — реальность, в отличие от снов, выглядела совсем ненастоящей.