Он был великолепный организатор. Казалось, он знает всех и всюду имеет рычаги влияния. В каждом городе он организовывал сэру Джону выступление перед ротарианцами или киванианцами[163] или членами другого клуба, который проводил в эти дни заседание. Сэр Джон всюду произносил одну и ту же речь о «цементировании связей внутри Британского содружества наций». Он мог бы произнести эту речь во сне, но был слишком хорошим актером, и у слушателей в каждом из клубов возникало впечатление, что речь готовилась именно для них.
Если на уикенд мы оставались в городе, где был англиканский собор, то Мортон У. Пенфолд убеждал настоятеля не упускать такую счастливую возможность и попросить сэра Джона прочесть отрывок из Библии во время одиннадцатичасовой службы. Его коньком была организация встреч с индейцами с непременным облачением заезжего английского актера в одежды вождя. За много лет до гастролей, о которых я веду речь, он сумел убедить черноногих[164] дать сэру Джону имя Сикси-Пойина.
Кроме того, он знал все лазейки в сухих законах каждой из канадских провинций, которые мы посещали, и принимал меры, чтобы наши запасы алкоголя не истощались. Это было в особенности важно, поскольку сэр Джон и Миледи питали пристрастие к шампанскому и любили его охлажденным, но не замороженным — удовлетворить сей каприз в этой стране вечных льдов было не так-то просто. И в каждом городе, который мы посещали, Мортон У. Пенфолд следил, чтобы наши рекламные плакаты в лист и пол-листа были помещены на видных местах, а брошюрки с фотографиями сэра Джона в наиболее популярных его ролях находились на стойках портье во всех хороших отелях.
Кстати, об отелях. Не кто иной, как Мортон У. Пенфолд, по нашем прибытии в Монреаль расспросил всех об их предпочтениях, а потом, куда бы мы ни приезжали, для каждого был забронирован соответствующий номер — то ли в шикарном отеле при железной дороге, то ли в захудалой гостиничке, где в целях экономии располагались такие, как Джеймс Хейли и Гвенда Льюис.
Ах, уж эти дешевые гостиницы! Я останавливался в самых дешевых, где в номере свисала с потолка на проводе единственная лампа, где простыни были, как дерюга, и где матрасы — когда после беспокойного ночного сна простыня оказывалась закрученной жгутом — напоминали карты странных миров с континентами в форме тошнотворных пятен, происхождение которых несомненно восходило к эротическим сновидениям коммивояжеров или экстатическим дефлорациям невест из глухих местечек.
Хорошо ли оплачивались его бесчисленные обязанности? Не знаю. Но хочу надеяться, что хорошо. О себе он почти ничего не говорил, но Макгрегор сказал мне, что Мортон У. Пенфолд родился в семье, занимавшейся шоу-бизнесом и что его жена была внучкой того человека, которого Блондин Великолепный в 1859 году перенес на своих плечах по натянутому канату через Ниагарское ущелье.[165] Подпав под его обаяние и влияние, мы исколесили Канаду вдоль и поперек и дали в общей сложности сто сорок восемь представлений в сорока одном городе, среди которых были и маленькие — с населением двадцать тысяч душ, — и крупные. Я, пожалуй, и сегодня могу вспомнить названия театров, в которых мы выступали, хотя никакой экзотики там не было — сплошные «Большие» да иногда «Принцесса» или «Виктория», но самым распространенным было название Оперный театр Такого-то.
— Жуткие заведения, — Инджестри деланно повел плечами.
— После той поездки мне доводилось видеть и похуже, — сказал Магнус. — Чтобы сгладить впечатление, попробуйте съездить на гастроли в Центральную Америку. Многие канадские театры в небольших городах являли странное зрелище: казалось, их начинали строить, имея в виду что-то грандиозное, а потом бросали, забыв оснастить. Там были неплохие фойе, зрительные залы с сиденьями, обитыми бархатом, и неизменные восемь — по четыре с каждой стороны — лож, видимость из которых была далеко не идеальная. Во всех театрах были падающие занавесы с видами Венеции или Рима и с глазком, в который заглядывало столько актеров, что вокруг него образовалось черное сальное пятно. Во многих театрах на специальных занавесах красовалась реклама местных бизнесменов. Сэру Джону это не нравилось, и Холройду приходилось предпринимать усилия, чтобы она не была видна.
Во всех театрах имелась оркестровая яма с отделявшими ее от зала причудливыми перильцами — никто вроде бы через них никогда в яму не падал. Перед представлением горстка наемников пробиралась в яму через низенькую дверь под сценой и пиликала, и барабанила, и дудела кто во что горазд. К. Пенджли Спиккернелл с горечью говаривал, что эти музыканты набирались из бедных родственников администратора, в чьи обязанности входило найти столько исполнителей, сколько в понедельник утром сможет удрать со своей основной работы, и познакомить их с музыкой, которая должна сопровождать наши постановки. Сэр Джон уделял музыке большое внимание, и к каждой его постановке специально писалась увертюра, а обычно еще и антракт.
163
164
165