Вот здесь-то Гас и должна была приложить свою деловую смекалку. Чарли и Виллар хотели поставить Абдуллу в отдельный шатер и выкачивать из простаков деньги, давая по двадцать представлений в день, но Гас знала, что при таком раскладе номер потеряет свою привлекательность. Если же использовать Абдуллу бережно, то его хватит на годы, а Гас была человеком дальновидным и расчетливым. Выяснилось также, что я лучше карлика, который по какой-то причине (из-за пьянства, наверное) был ненадежен — мог загубить выступление или поддаться капризу и подсунуть меньшую, чем нужно, карту. С Абдуллой Виллару не везло. Он купил этот автомат и нанял карлика, на которого, как оказалось, нельзя положиться, так что давать представления было рискованно, а потом карлик и вовсе исчез. Абдулла уже несколько месяцев простаивал, но теперь можно было считать, что в балагане появился новый номер.
Мне очень хотелось преуспеть в роли Абдуллы, хотя никаких благ от этого я для себя не ждал. Я не знал, как устроен этот мир, и довольно долгое время даже не понимал, насколько велика моя власть и что я могу с выгодой для себя этой властью пользоваться. А в «Мире чудес» никто не собирался просвещать меня на этот счет. Насколько я помню свои чувства в течение этих первых месяцев, они ограничивались желанием стараться изо всех сил, чтобы не быть отосланным назад к отцу, где меня ждало неминуемое наказание. Прежде всего, мне нравилась роль тайного участника в великой игре по обману деревенских Простофиль, и счастью моему не было предела, когда я, невидимый, находился в пахучем чреве Абдуллы.
Когда я был на виду, то звался Кассом Флетчером.[30] Имя это я ненавидел, но оно нравилось Виллару, потому что именно он как-то раз изобрел его, когда у него разыгралось воображение, что случалось крайне редко. Фантазии у Виллара практически не было. Со временем я узнал, что свое ремесло он перенял от одного старого фокусника и ни разу за всю жизнь ни на йоту не отступил от того, чему когда-то выучился. Он был самым нелюбопытным из людей, которых мне доводилось встречать. Но вот когда мы ехали в поезде, на той первой неделе, он вдруг понял, что у меня должно быть имя: прочие исполнители были удивлены, обнаружив в вагоне, забронированном за «Миром чудес», маленького мальчика, которого им даже не представили. Откуда я такой взялся?
Когда жена Джо Дарка, метателя ножей, задала Виллару этот вопрос прямо в лоб, тот, задумавшись на мгновение, выглянул в окошко и сказал: «Так это же маленький Касс. Он мне вроде как родственник. Касс Флетчер». Потом он разразился смехом, что случалось с ним довольно редко.
Как только ему удалось отловить Чарли, который бродил взад-вперед по вагону, мчавшемуся по просторам Западного Онтарио, и сплетничал со всеми напропалую, Виллар поведал ему о своей великолепной шутке: «Эм Дарк пожелала узнать, как зовут мальца, ну, я, это, задумался, а потом гляжу в окно, а там сарай с такой огромной надписью: БОБРОВНИК ФЛЕТЧЕРА. ВСЕ ДЕТИ МЕЧТАЮТ ЗДЕСЬ ПОБЫВАТЬ. И тут меня как осенило, и я говорю — Касс Флетчер, вот как его зовут. Шикарный способ давать имена, а?» Меня покоробило оттого, что имя мне дали по вывеске на сарае, но моего мнения никто не спрашивал, и все решили, что я — племянник Виллара.
Так или иначе, но мы остановились на этой легенде. Время шло, и до меня стали доходить разговоры, которые шепотком вели между собой Молца, глотатель огня, и Сонни Сонненфелс, силач. Они называли Виллара «тыловым разбойником» (я этого выражения не понимал) и говорили, что малец ему, наверно, больше чем племянник и обманка для Абдуллы.
Обманка. Мне сразу же пришлось запомнить это словечко во всех его смысловых оттенках. Обманка была составной частью любого трюка, и хотя все Таланты признали бы, что без обманки не обойтись, это понятие было неизменно сопряжено с чем-то вроде позорного клейма. Сонненфелс вообще обходился без обманок. Он и в самом деле был силачом — поднимал огромные штанги, разрывал руками телефонные книги, поднимал любого, кто соглашался усесться на стул, который Сонни затем вздымал над публикой одной рукой. У силача есть свои хитрости, но нет никаких обманок: любой мог попробовать свои силы и попытаться поднять штангу. Франк Молца, глотатель огня и шпаг, имел свои маленькие обманки, потому что шпаги были не так остры, как он это изображал, а глотание огня представляет собой довольно сложный химический трюк, который обычно вреден для здоровья. А вот профессор Спенсер, который родился без рук, — вообще-то у него были крошечные, смешные ручонки, но он их напоказ не выставлял, — обходился без всяких обманок. Он зажимал пальцами ног кусок мела и писал им на грифельной доске, а если вы пожелаете заплатить двадцать пять центов, то выводил ваше имя на двенадцати визитных карточках — железным пером, каллиграфическим почерком. У Джо Дарка и его жены Эмили тоже не было никаких обманок. Джо метал ножи с такой точностью, что мог обрисовать контур своей жены Эмили на доске, к которой та становилась. Это было мастерство — единственное мастерство, которым владел бедняга Джо, и в «Мире чудес» он был самой бесцветной фигурой. Да и Хайни Байер со своей ученой обезьяной Ранго ни в каких обманках замечен не был. Эта обезьяна — как и все обезьяны — была честной и делала все трюки без дураков. Лилипут-жонглер, Пиччино Дзовени, был абсолютно честным жонглером, но в прочих отношениях — отпетым мошенником. Жонглировал он более чем средне, так что какая-нибудь обманка ему бы не помешала.
30