Мое, ликуя, сердце он держал.
В его объятьях дама почивала,
11 Чуть скрыта легкой тканью покрывал.
И, пробудив, Амор ее питал
Кровавым сердцем, что в ночи пылало,
14 Но, уходя, мой господин рыдал.
Этот сонет делится на две части[27]: в первой я шлю приветствие, испрашивая ответа, во второй указываю, на что я жду ответа. Вторая часть начинается: «На небе звезд не меркнуло сиянье...»
Мне ответили многие, по-разному уразумевшие мой сонет. Мне ответил и тот, кого я назвал вскоре первым своим другом. Он написал сонет, начинающийся: «Вы видели пределы упованья...»[28] Когда он узнал, что я тот, кто послал ему сонет, началась наша дружба. Подлинный смысл этого сна тогда никто не понял, ныне он ясен и самым простым людям.
IV. С тех пор как мне предстало это видение, мой природный дух оказался стеснен в своих проявлениях, так как душа моя была погружена в мысли о Благороднейшей. Таким образом, по прошествии краткого времени я стал слабым и хилым, так что многим моим друзьям было тяжко смотреть на меня, а иные, полные зависти и любопытства, стремились узнать то, что я хотел скрыть ото всех. Но я, заметив недоброжелательность их вопросов, по воле Амора, руководившего мною сообразно с советами разума, отвечал им, что тот, кем я столь измучен, — Амор. Я говорил об Аморе, так как на лице моем запечатлелось столько его примет, что скрывать мое состояние было невозможно. А когда меня спрашивали: «Из-за кого тебя поражает этот Амор?» — я смотрел на них, улыбался и ничего не говорил им.
V. Однажды Благороднейшая пребывала в том месте, где раздавались похвалы преславной королеве небес, я же был там, откуда мог лицезреть блаженство моих дней. Между нами по прямой линии, идущей от нее ко мне, сидела некая благородная дама весьма приятной наружности. Она часто смотрела на меня, удивленная взглядами, которые, казалось, устремлялись к ней. Тогда многие заметили ее взоры, и столь привлекла она на себя внимание, что, удаляясь, я слышал, как люди говорили за моей спиной: «Посмотри, как он терзается из-за этой дамы». Они называли ее по имени, и я понял, что говорили они о той, которая находилась посреди линии, исходившей от Благороднейшей Беатриче и кончавшейся моими глазами. Тогда я вполне успокоился, убедившись, что взгляд мой не открыл другим тайны моей в этот день. С тех пор я решил, что эта дама будет моей завесой, скрывающей истину[29], и столь в этом преуспел в течение краткого времени, что многие обо мне говорившие полагали, что знают тайну мою. Благодаря этой даме месяцы и годы скрывал я мои помыслы. И чтобы заставить других в это поверить, я написал для нее несколько малых стихотворений[30], из которых достойны быть упомянутыми здесь лишь те, которые относятся к Беатриче; поэтому я оставляю их в стороне, за исключением того немногого, что может послужить для прославления Благороднейшей.
VI. Я говорю, что в то время, как эта госпожа служила завесой великой любви, мною завладевшей, я решился упомянуть имя Благороднейшей в окружении имен многих дам, и особенно благородной госпожи, о которой я говорил. И я избрал имена шестидесяти самых красивых дам того города, где моя дама родилась[31] по воле Всевышнего, я сочинил послание в форме сирвентезы[32], которое я здесь приводить не буду. И я совсем бы не упомянул о нем, если бы в этом послании имя моей дамы не соблаговолило чудесно прозвучать среди других имен на девятом месте.
VII. Дама, благодаря которой я так долго скрывал мою любовь, должна была покинуть упомянутый город[33] и отправиться в дальние края. Удрученный тем, что лишаюсь столь прекрасной защиты, я ощутил скорбь, нежданную мною. И, полагая, что, если я не буду говорить об отъезде этой дамы с горестью, люди раньше догадаются о том, чту я скрываю, я решился сочинить «жалобу»[34] в форме сонета. Этот сонет я привожу, ибо дама моя была непосредственной причиной многих слов, в нем заключенных, как это очевидно всем, способным его понять. Тогда я произнес следующий сонет, начинающийся: «О вы, идущие...»
О вы, идущие любви путями,
Молю, взгляните сами,
На свете есть ли муки тяжелей?
Задумайтесь над этими словами —
5 Узнаю вместе с вами,
Где ключ во мне к обители скорбей.
Амор-владыка осветил лучами
И одарил дарами
Меня не по заслугам; так я жил.
10 И за моими слышал я плечами:
«Какими он делами
Такую легкость сердца заслужил?»
вернуться
Этот сонет делится на две части... — Данте обычно объясняет свои стихи в «Новой Жизни» по системе делений, воспринятой им от школьной риторики его времени. Весьма вероятно, что ему были известны распространенные в провансальской литературе краткие заметки razos (объяснения, комментарии). Razos толковали смысл поэтического произведения, иногда давали также сведения о лицах, упомянутых в песнях трубадуров. В самых старых рукописях провансальской поэзии биографические заметки об авторах находятся перед стихотворениями, а razos перед каждым стихотворением. (In: Jenroy A. La poesie lyrique des trobadours. Paris, 1934: Crescini V. Les razos provenzali e la prosa della Vita Nuova // Giornale storico della letteratura italiana. 1898. Vol. 32. P. 463—464.) Ученые комментаторы (Райна, Крешини, Тоблер) преувеличивали влияние razos на структуру «Новой Жизни». Провансальские влияния были преодолены флорентийским поэтом, создавшим произведение вполне оригинальное не только по содержанию, но и по форме. В большей степени на архитектонику «Новой Жизни» могла повлиять книга Боэция «Об утешении Философией».
вернуться
Он написал сонет, начинающийся: «Вы видели пределы упованьях. — Первого друга Данте звали Гвидо Кавальканти (ок. 1250—1300). Он был уже известным во Флоренции поэтом, последователем Аверроэса. Стихи Кавальканти, исполненные меланхолии, говорили о роковой, губительной страсти, навеянной жестоким владыкой Амором. Настроения, близкие к поэзии Гвидо, находим в стихах Данте в первой части «Новой Жизни». Гвидо Кавальканти упомянут также в главах XXIV, XXV, XXX, XXXII.
вернуться
...Эта дама будет моей завесой, скрывающей истину... — Итальянское слово «schermo» происходит от древневерхненемецкого слова «skirm» — («щит»). Данте следует куртуазному обычаю провансальских трубадуров, которые считали допустимым делать вид, что служитель Амора влюблен не в истинный предмет своих воздыханий, а в другую даму, которая служила как бы щитом или завесой, скрывающей истинные чувства. Чтобы не выдавать тайну своего сердца, трубадуры прибегали в своих стихах к условному имени дамы — senhal.
Истинное же имя возлюбленной было известно лишь ближайшим друзьям. При жизни Беатриче имя ее названо в стихах «Новой Жизни» лишь один раз? в сокращенной форме — Биче (в сонете гл. XXIV).
вернуться
...Я написал для нее несколько малых стихотворений... — Вероятно, к этим стихам относятся сонеты глав VII и IX, а также некоторые, не вошедшие в «книгу памяти», как, например, «Я вас, мою благую госпожу...», «Откуда это вы в такой печали?..» и др.
вернуться
И я избрал имена шестидесяти самых красивых дам того города, где моя дама родилась... — Этой перифразой обозначена Флоренция. Данте избегает упоминания географических названий.
вернуться
...Я сочинил послание в форме сирвентезы... (прованс. sirventes, итал. sirventeza, франц. serventois). — Сирвентеза — особая поэтическая форма, отличающаяся от канцоны; писалась в Италии для прославления и возвеличивания дамы; в Провансе — чаще как произведение полемическое или сатирическое, а также для возбуждения воинственного духа (так у Бертрана де Борна). Итальянская сирвентеза отличается от провансальской менее возвышенным тоном («средний стиль»). Обычно делится на небольшие станцы (строфы) в три одиннадцатисложных стиха с одной рифмой, иногда на станцы в пять или шесть стихов; возможна и такая форма: AAAb, BBBc, CCCd и т. д. (так называемая простая «хвостатая» сирвентеза). Вероятнее всего, что Данте обратился к этой последней разновидности, удобной для перечисления городских красавиц. Имя «дамы защиты» оказалось на тринадцатом, «почетном» месте посредине сирвентезы. См. не вошедший в «Новую Жизнь» сонет Данте «О если б, Гвидо...» и ответный сонет Гвидо Кавальканти «О если б я любви достоин был...».
вернуться
...Упомянутый город... — т. е. Флоренция (название которой упомянуто не было!).
вернуться
«Жалобу...» — Жалоба — заплачка, плач (прованс. plangs, итал. lamentanza, pianto); здесь не является формой, но только содержанием. Сонет этот — так называемый утроенный (итал. rinterzato). Шесть кратких семисложных стихов включены после длинных одиннадцатисложных строк по системе: AaBAaB — AaBAaB — B — CDdC — DCcD (малые буквы означают семисложные стихи). Эта форма уже выходила из употребления; она была свойственна старой тосканской школе Гвиттоне д'Ареццо. У Данте она еще встречается в главе VIII «Новой Жизни» и в не вошедшем в «книгу памяти» сонете «Надеюсь, Липпо, ты меня прочтешь...», написанном приблизительно в то же время.