– А это не совпадение?
Сергей подумал немного, приподняв глаза кверху, и проговорил:
– Нет. Определенно нет.
Гена прав. Некоторая странность в нем есть. Весь вечер мы болтали о том, о сем. Я узнал, что Гена тоже не пьет, кодированный. Получалось нас трое трезвенников против двоих любителей принять на грудь – Леника и Валета. А также Сивый, что только по праздникам. Неестественно трезвая команда в наших широтах.
Сергей вел себя как обычный нормальный мужик. Я все больше склонялся к мысли, что стал жертвой собственной мнительности. Вся эта обстановка, работа, халупа у черта на куличках. Разве мог я подумать еще вчера, засыпая в родной квартире под шум машин и пьяные вопли молодежи, что попаду в такой водоворот? Первая мысль была: "Бежать! Бежать подальше отсюда". "Куда бежать-то?" – лениво зашевелился разум, – "Обратно в свою скорлупу? Туда, где каждый день, похожий на предыдущий, капля за каплей уносит твою молодость, а ты стоишь, как баран, упершись в стену? Туда, откуда еще вчера куда угодно, хоть на край света?"
Что же, наверное, он прав. Я хотел приключений, я их получил. Иисус на сорок дней уходил в безлюдную пустыню. Возможно здесь, в богом забытом месте, я смогу найти то, что ищу.
Стемнело. За разговором время летит незаметно. Сергей взглянул на часы.
– Все, айда на боковую. Деревня встает рано. Завтра к семи уже должны быть на работе.
Мы разбрелись по комнатам. Сергею повезло, его окно выходит на деревню, в комнату попадает тусклый свет далеких фонарей. У меня за окном темнота.
Лежа в кровати, я вспомнил Войтовича. Бедный старик. Радоваться будет, небось, что я завтра не выйду. Зря, конечно. Затолкают его. Ототрут, как пить дать. Когда поймут, что я уже не приеду.
Затем я провалился в темноту.
Глава 2.
– Так, перехватывай, – крикнул Сергей, медленно подавая бревно на станок. Пила принялась с оглушающим звоном вгрызаться в податливую древесину. Я подождал, пока бревно высунется достаточно далеко, схватил, и начал потихоньку тянуть на себя. Бревно медленно выдвигается, начинает оттягивать руки. Наконец, Серега перехватил с моей стороны, и мы вдвоем аккуратно протащили остаток вдоль ложа. Пила облегченно замолкает, освобождаясь. Несколько секунд благостной тишины, пока мы откидываем горбыль в сторону, затем новый заход. Бревно тает быстро, истончаясь, словно масло. Чуть в стороне от станка результат нашей работы – необрезанные, пахнущие смолой доски. Куча приличных размеров. Время еще только к обеду, а мы почти, что дневную норму выполнили. Так мы с Серегой работаем. Сначала поднапряжемся, затем расслабон. Главное, план не перевыполнить. Денег больше не заплатят, зато работы подкинуть могут запросто.
Я здесь уже без малого неделю, и могу сказать, работа мне определенно нравится. В коллектив влился, как родной.
– Ага, еще эти три бревна и хорош, – сказал Сергей, окидывая оценивающим взглядом готовые доски.
– Давай, – согласился я.
Работа пошла с новыми усилиями. Дембельский аккорд. Сейчас доделаем, и будем балду гонять. Конечно, пока Гард не видит. Если вдруг появится, хватай тряпку и принимайся усердно протирать хоть что-нибудь.
Три бревна исчезли, как прошлогодний снег, и мы, закончив, присели немного отдохнуть. До обеда еще минут пятнадцать. Серега откинулся на доски, закинул ногу за ногу.
– Ну, как тебе работается? Не тяжеловато, после города, а? – спросил он меня, просто, чтобы убить время. Я думаю, он и так все видел.
– Да ты и сам-то городской… Из Гомеля, да? – вопросом на вопрос ответил я. Сергей кивнул. Я продолжил, озвучивая теребящий меня вопрос:
– Каким же ветром тебя сюда занесло? Ладно, я из Речицы. И то не знал про этот медвежий угол, но ты-то с Гомеля? Почему ты бросил Гомель с его возможностями, и запер себя здесь? Ты ведь не алкаш, и не куришь, и от работы не бежишь.
– Но ведь, и ты же здесь? – задал он встречный вопрос. Я промолчал.
– Я с городом давно завязал, – через некоторое время сказал Сергей. И упреждая мой вопрос, продолжил: – Мишура все это. Все эти возможности, которыми бредят люди из глубинки. Работа, магазины, дорогие машины, концерты. Словно лампочки и гирлянды в казино, вся эта мишура застит глаза. А по факту, днем ты сидишь в одной каменной коробке, ночью в другой, и хаваешь суррогат жизни по зомбоящику, переработанный и тщательно упакованный. И изо дня в день повторяется бесконечный цикл дом-работа-дом. Беличье колесо.
Однажды ты просыпаешься, смотришь в зеркало. А на тебя смотрит старик. Ну и где вся эта жизнь? Театры, музеи и прочие развлечения? А не было их.