На колени вскочил Тимофей, стал тереться башкой о подбородок, слизывая слезы шершавым, мокрым языком. Сашка всхлипнул и замолчал. Стал чесать кота за ухом, вслушиваясь в глуховатое урчание. А потом бережно ссадил Тимофея с колен. Ему еще очень многое было нужно сделать.
Дежурство у тела Стефании с полудня до двух часов дня прошло в полусне.
Мимо шли люди, плакали, кивали, выражали соболезнования. Сашка что-то отвечал. Смотрел, как растет груда цветов, заливая катафалк. Тяжелые запахи увядающих астр, хризантем, гладиолусов мешались с тоской, отчаяньем, горечью, что источала толпа, и площадь накрыло тяжелым одеялом тумана. А еще Сашку грызли вина и невозможность что-то исправить. Внук посчитал бабу Степу лицемеркой и вруньей, готовился объявить ей войну, а она любила и заботилась о нем и о Насте до последней минуты и даже после. И он корчился от стыда. И очнулся от резкой нашатырной вони в бусике скорой помощи. Молодая, серьезная женщина-врач провела ладонями у него за ушами и от переносицы через темя и вдоль шеи, надавив на выступающий позвонок.
— Резко упало давление. Александр, вы слышите меня? Вам надо поесть и выспаться.
Он кивнул, голова не кружилась.
Сашке в руки сунули шоколад и стакан горячего кофе. А когда выпил — проводили до машины и отправили домой.
Он сперва не узнал собственный двор. Тот и так был чистый и зеленый, но сейчас весь полыхал цветами. Цвели бордюры дикой розы и боярышника вокруг газонов. На газонах пестрели бархатцы, переливался душистых табак, разливали густой сладкий аромат маттиолы. Клинками поднимались из земли разноцветные гладиолусы. Флоксы, астры, дубки… Плети дикого винограда с красноватыми листьями обвивали ворота на спортивной площадке и столбы для сушки белья. Плющ тянулся по стене, обрамляя окна квартиры, среди плюща на колючих плетях горели розы, как фонари. И казалось, цветов все прибывало. Некоторым Сашка даже не знал названия. Глициния? Бугенвиллия?
Два инквизитора вежливо кивнули Сашке, привстав с лавочки у подъезда.
Внутри было влажно и прохладно, и тяжкий цветочный дух перестал докучать. Дознаватель поднялся на третий этаж и поскребся в Ирочкины двери. Медсестра немедленно открыла — точно под ними караулила.
— Настя?
— Она еще спит, — отвечала Ирочка шепотом, поманив Сашку за собой на кухню. Поставила на плиту голубой чайник с желтыми розами. Присела за стол, подперев ладонью острый подбородок. — Врачи ее осмотрели, они были очень аккуратны.
— Спасибо.
— Да мне-то за что?
— Она долго будет спать?
Сашка почувствовал, что в горле пересохло, и откашлялся в кулак.
— Я за ней присмотрю, Александр Андреевич, не беспокойтесь. Идите, куда вам нужно.
— Ответь мне… пожалуйста. Что ты колола Насте? Ну, когда она простудилась? На прошлой неделе?
— Витамины, — не задумываясь, выпалила Ирочка. — Но в среду вечером она от уколов отказалась категорически. Мы с госпожой Стефанией ее уговаривали, уговаривали, — девушка сморгнула рыжими ресничками.
— Точно витамины?
— Ну, да. Г-госпожа Стефания мне давала, правда, ампулы без маркировок. Но она же… не могла сделать Насте плохо, правда?
У Сашки щеки побагровели. Так велика была в этой посторонней, по сути, девушке, вера в его бабу Степу, а он сам…
Сашка сглотнул горячий комок. Налил себе воды из-под крана. Под удивленным взглядом Ирочки выпил.
— Скажи, пожалуйста, как ты относишься к Насте?
— Я? — переспросила девушка растерянно. — Хорошо. Она хорошая. Послушная. От нее никогда не бывает проблем.
— Как ты смотришь на то, чтобы стать нашей семейной медсестрой?
Девушка отпрянула и удивленно заморгала:
— Я же еще училище не закончила!
— Ну, как-нибудь. Параллельно.
— Вы серьезно, Са… Саша?
— Более чем.
— Я и мечтать о таком не смела. Спасибо!
Она кинулась снимать чайник, обожглась и стала дуть на ладонь. Сашка взял Ирочку за руку и пальцем загладил ожог:
— Аккуратнее. Чаю не нужно. Я вернусь, как только смогу.
И, оставив девушку в полном ошеломлении, ушел.
Глава 9
Квартира была буквально вылизана. После обычной уборки где-то останется позабытая паутинка или комочек пыли, а тут, похоже, действовал профессионал бытовой магии. Сашка разулся и прошлепал по все еще влажному полу на кухню. Холодильник был забит деликатесами; что не вместилось и не грозило испортиться — сверкало горой ярких упаковок на кухонном столе. Но есть не хотелось. Парень разобрал сумку, побросал в стиралку грязную одежду и какое-то время разглядывал витую свечу, что нашлась среди вещей. Потом ножом рассек ее надвое. Одну половину оставил себе, вторую вручил наблюдателям у подъезда, чтобы наконец-то направили на экспертизу. Потом сварил себе крепкого кофе с солью и корицей, с наслаждением выпил. Разлегся на надувном матрасе посреди прихожей и сосредоточился, мысленно выискивая жучки и встроенные следящие заклятия — фактически занимаясь тем же, чем занимался в служебной гостинице в Верхних Ежиках. Единственное, чего он не мог коснуться — спальня бабы Степы, на дверях которой синело, просвечивая в щели, защитное заклинание — как тонкая бумажка с печатями на дверях соседей напротив, пока туда не въехали новые жильцы.