— Куда ты смотришь?
— На тебя.
— Ты и раньше меня видела.
— Иногда мне кажется, что я не помню, как ты выглядишь.
— Меня не было десять дней, а не десять лет. — Лоренс взглянул на часы. Одиннадцати еще не было.
— Ты не поинтересовался, как прошел ужин с Рэмси.
— Ах да. Забыл. — Она чувствовала, что Лоренс не забыл.
— Мы провели время лучше, чем я ожидала.
— Говорили о снукере? Думаю, я достаточно подтянул тебя в этом вопросе, чтобы ты могла поддержать разговор.
— Нет, о снукере мы вообще не вспоминали.
— Как жаль! Разве ты знакома с другими профи? Могла бы разузнать что-нибудь интересное — хоть чуточку — о Ронни О’Салливане.
— Рэмси не только игрок в снукер. Он человек. — Она намеренно выбрала слово «человек», а не «мужчина». — Ему проще общаться один на один.
Лоренс пожал плечом:
— Всем так проще.
— Нет, не всем. — Ирина видела, что Лоренс ревнует, и это вызывало смех. Лоренс ревновал к Рэмси. Лоренс относился к нему как к своей собственности, поэтому их ужин вдвоем казался нелепицей. На Ирину была возложена миссия поддерживать дружбу Лоренса и Рэмси по доверенности, но попутно она должна была получить урок: у них с Рэмси столько же общего, сколько у гвоздя и панихиды, только истинный знаток снукера, мистер Заумный фанат, способен участвовать в разговоре на равных. В свою очередь и Рэмси предстояло кое-что усвоить: Ирина мила и привлекательна, у нее красивые ноги, но она не имеет ни малейшего представления о том, как мастерски Стивен Хендри бьет в среднюю лузу. Увы, запланированное изощренным стратегом не осуществилось.
Разумеется, вечер был полон неловкостей, заставлявших Ирину нервничать, иногда она была даже шокирована, но вместе с тем заинтригована. Что же это было? Что произошло? Откуда это опрометчивое желание прижаться к губам чужого, по сути, человека? После того как Рэмси отвез ее домой — поездка прошла в полнейшем молчании, — она доплелась до квартиры, закрыла дверь на цепочку и прислонилась к ней спиной и прижала ладонями, словно кто-то пытался ворваться следом. Тяжело дыша, она убеждала себя, что напряжение, наэлектризовавшее ее до предела, постепенно спадает.
Потом Ирина чистила зубы и радовалась предстоящему облегчению, которое дарит возможность проснуться в собственной постели с осознанием того, что она не сделала ничего такого, что придется скрывать от Лоренса, не сказала того, что он сможет громогласно объявить коллегам, ничего, что давало бы повод не доверять ей в дальнейшем. Определенно, когда она протрезвеет и отдохнет, позорные фантазии о происходившем у бильярдного стола развеются и забудутся, как кошмарный сон, или покажутся глупым озорством, постыдным желанием, которое — ведь есть Бог на свете — она сможет с легкостью в себе подавить. При ясном свете дня, анализируя тот странный вечер, она придет к выводу, что должна держаться подальше от наркотиков, пить алкоголь в умеренных дозах и желать близости только с Лоренсом. За кофе она покачает головой и скупо усмехнется своим прошлым мыслям.
Однако, потягивая капучино, она вспоминала о своем поступке с восторгом и благоговейным страхом. Мыслей не стало меньше, напротив, то, к чему она раньше относилась как к легкомысленному флирту со стороны Рэмси, способному доставить ей неудобства, при детальном рассмотрении виделось более значимым и масштабным. Прошлой ночью она словно брела в тумане и, наткнувшись на каменную стену, не сразу поняла, что это не простой забор, а египетская пирамида. На что бы она ни натолкнулась вчера на Виктория-парк-Роуд по рассеянности или наивности и как бы умно и проворно ни вышла из положения, уверенно шагнув в противоположную сторону, это было нечто мощное и значимое.