Внезапно перед глазами пронеслась вся прошедшая жизнь. Тот факт, что предложение было ею отклонено, не меняет картины в целом.
Весь день ее преследовало и еще одно воспоминание. Остановившись у ее дома, Рэмси не должен был выключать двигатель, тем самым давая понять, что в три часа ночи надеется на приглашение «на кофе» (рискованное приглашение для любой женщины в Великобритании, подразумевающее, что сахар и сливки не понадобятся). Однако он заглушил мотор и сидел, кажется, очень долго — впрочем, вовсе нет, — ожидая чего-то, сложив руки на коленях. У него были изящные руки с чуть кривоватыми тонкими пальцами, подходящие более музыканту, нежели спортсмену. Они безжизненно покоились на коленях, и голубоватый налет мела вокруг ногтей предавал им трупный оттенок. Он смотрел прямо в лобовое стекло, и лицо было таким же мертвенным; возможно, он мысленно составлял список продуктов, за которыми надо заехать по дороге домой в круглосуточный «Теско». Ирина сидела рядом, не в состоянии сделать попытку выйти из машины. Нет, его задержали не те мысли. После долгой паузы оба обрели способность двигаться. Рэмси вышел из машины, а Ирина осталась ждать, когда он обойдет вокруг и откроет дверцу. Рэмси был джентльменом. Он распахнул перед ней дверцу с похоронным лицом водителя катафалка.
Рука по привычке зависла на высоте талии, хотя Ирина шла немного впереди. Доставая из сумочки ключи, она обернулась и увидела, что Рэмси стоит на мостовой, словно ступить на тротуар было для него равносильно пересечению Рубикона. Поскольку он находился в десяти футах и не делал никакой попытки приблизиться, проблема прощального поцелуя решилась сама собой. Каждый дом на обеих Джорджиан-сквер, где жили Ирина и Лоренс, был историческим памятником, и даже смену оконных рам с темных на светлые необходимо было согласовывать с Национальным трестом. (Разумеется, там отвечали отказом.) Сохраненных практически в первозданном виде улиц осталось в городе не так много, поэтому их часто использовали для декораций исторических фильмов. Рэмси стоял в свете старого уличного фонаря XIX века. Внутри горела электрическая лампочка в форме пламени свечи, чтобы не нарушать исторической достоверности. Лицо, озарявшееся с одной стороны золотистым светом и затемненное тенью — с другой, придавало ему схожесть с героем драматического спектакля; решительность и непреклонность в облике делала моложе. Высокий, худой, в темном костюме, с выражением торжественной задумчивости, он был похож не на звезду снукера, а на Томаса Харди.
— Спокойной ночи. Спасибо за ужин, — произнесла Ирина. — И за приятную компанию.
— Да, — кивнул Рэмси. Из-за большого количества выкуренных сигарет голос его стал хриплым. — Мне тоже было приятно. — Он не сдвинулся с места. — Я бы пожелал тебе без приключений добраться до дома, но, похоже, так и случилось. — Он слегка улыбнулся.
Ирина должна была вернуть ему улыбку и скрыться в подъезде, но она так не сделала. Она не могла оторвать взгляд от Рэмси. Не сдвинувшись с места, он оглянулся. В отличие от немой сцены в машине, длившейся несколько мгновений, эта задержала ее секунд на пятнадцать. Она ощущала недосказанность, но решила оставить все как есть. Навсегда.
Она повернулась к двери с решимостью человека, бросившегося к буфету за чем-то вкусным, но не вполне полезным, например лимонным кремом. Проглотив половину ложки, вы решительно закрываете крышку, ставите банку на место и запираете дверцу.
— Я хочу кое в чем признаться, — выпалила Ирина в лицо Лоренсу.
Появившаяся в нем настороженность напоминала о том, что он любит, когда все хорошо, спасибо, никакие «признания» ему не нужны, по необходимости он готов даже принять ложь за правду. Трудолюбивый человек, он во многом проявлял невероятную лень.
— После ужина… — продолжала она робко, — ох, тебе не понравится то, что я скажу…
— У нас есть что-то общее?
Ирина рассмеялась:
— Я люблю «Мемуары гейши» и суши. А ты нет. Так вот, ужин закончился довольно рано. — Он закончился совсем не рано. Ирина терпеть не могла привычку Лоренса вдаваться в незначительные детали, когда речь идет о важных вещах. — Рэмси предложил покурить травку. Я не знала, что ответить, и согласилась.