- Два дня – легко. А то и больше.
- Вот, а я о чем. Я так понимаю, что на безрыбье и креветка за рака свистеть научиться, так? А у вас в коллективе уже все съели, еды вокруг нет. Если люди не согласятся уйти с тобой, умрут здесь, а согласятся – умрут или по дороге или где-то там, куда ты их приведешь. Ты же знаешь, что и там еды нет?
Петрович угрюмо кивнул.
- Вот, знаешь, а ведешь людей за собой. Короче, смотри, что предлагаю. – Тут он меня перебил:
- Разведку? И лечение? Тоже хорошо, но это не то. Как вы такими мутантами стали, мужики? Это же спасение для нас.
- Петрович, не перебивай. С разведкой вы и сами горазды справиться, полечить мы уже пообещали. – Я взглянул на Андрея, по-прежнему сидевшего у стены. Глаз закрыт, другой закрывает повязка. – Правильно угадал. Я могу сделать желающих такими, как я.
- Как? – Надежда вспыхнула в глазах Петровича. – Что надо?
- Ничего не надо. Короче, только не пугайся, я – вампир.
Похоже, с первого раза не дошло. Я тоже молча ждал реакции.
- Ну и? – Какая-то неправильная реакция у него вышла или я слишком многого жду от компьютерной программы.
- Что “ну и”? Вампир я, говорю, кровь пью, людей заражаю вампиризмом, они такими же вампирами становятся. – Я скрюченными пальцами взмахнул перед его лицом.
- Ха, ты что, совсем обалдел, парень? Да у нас половина от всех – монашки, земля в монастыре освященная, да и от гриппа чесноком спасаемся, вырос он уже. Монашки тебя точно проклянут, сгоришь в адском пламени. – Вроде не похож на фанатика веры. – Нет, если это правда, то некоторые конечно согласятся, лишь бы выжить, но не все. Пффф, не все.
- Твое дело, Петрович, к утру убедить максимально много людей в том, что вампиры – это спасение. Покажи им, что ты внезапно стал здоров. Сейчас давай посмотрим самых больных, они после лечения, думаю, окажут тебе в этом помощь, “на деле”, так сказать, показывая возможности магии. Насчет земли освященной ты прав: неприятно нам там находится, так что уходить из монастыря все равно придется. А чеснок, да и крест – это мимо. Я вон крестик нательный ношу и нормально все. Так что принимай решение, лидер – или сейчас идем и начинаем спасать людей, или завтра вы все начинаете умирать, потому что мы уйдем. И никакой помощи, – я махнул в сторону профессора, весь наш разговор безмолвно простоявшего рядом, – обещанной вам Аркадием Иосифовичем, не будет. Мы – эта помощь.
В общем, спустя еще десяток минут уточнения и притирки, мы дружной толпой пошли в лазарет. Я намеренно не стал прятаться и мы с Никитиным своей экипировкой ощутимо выделялись из членов общины. Первыми нас заметили мальчишки. Этот неунывающий народ даже в условиях голода играл в футбол, матч которого прекратился при виде нас, как обрезало. Сначала неуверенно, затем все смелее и смелее, десяток пацанов в отдалении окружили нас и сопроводили до медблока.
В самом лазарете, под который была приспособлена одна из пристроек к храму, было всего четыре койки. Правда, все они были заняты: на одной лежал ударенный вчера Стражем мужчина, Семейников кажется, на второй женщина на сносях последнего месяца, еще на двух две девчонки лет так трех и пяти. Кроме больных, в палате находились две монашки, сидевшие у изголовья кроватей детей, которые при нашем появлении зашлись кашлем.
Как лечить грипп, мы с Андреем, конечно, не знали. Поэтому, поздоровавшись с присутствовавшими, я сначала подошел к Семейникову. Петрович что-то тихо зашептал монашкам – наверно, объясняет, как мы и договаривались. Наибольшие проблемы с приобщением к вампиризму как раз от верующих ожидаю, так что свидетели нашей лечебной силы в их стане нужны как воздух. Поэтому, специально став поудобнее относительно монашек, я положил руки на туго стянутую бинтами грудь мужчины. Заклубился искристый туман, монашки быстро перекрестились, не отрывая взглядов от больного. Тот, пожирая меня широко распахнутыми глазами, вслушивался в свои ощущения, задышал более глубоко, морщась от боли. Под бинтами что-то хрустнуло, потом еще раз, похоже, ранее сломанные ребра вставали на места. На его лечение у меня ушло около минуты, после чего я махнул рукой монашкам:
- Посмотрите?
Те согласно кивнули и ринулись к Семейникову, задавать вопросы из серии “болит – не болит”. Убедившись на словах, что все хорошо, аккуратно размотали бинты. Нормальная мужская слегка волосатая грудь с изъеденными голодом мышцами. Контрольное простукивание костяшками пальцев не выявило никаких признаков травмы.
- Господи, спаси и сохрани, явил чудо свое. – Монашки вновь синхронно перекрестились. – Как же ты сумел-то, парень?
- Давайте попозже про технические моменты. Что с детьми?
Оказалось, Вероника и Настя болели уже три дня и из всех детей находились в самом тяжелом состоянии. Хороших докторов в общине не оказалось, только пара молодых неопытных медсестер, поэтому коллективом был поставлен диагноз – грипп, максимум бронхит. Лечили чем могли: отварами трав, молитвами, совали какие попало антибиотики. Однако ничто не помогало и девочки уже сутки мучились с температурой под сорок. Еще у трех детей симптомы болезни были не такие яркие, но кашляли они тоже громко, только в кельях.
К сожалению, попытка лечения наложением рук ни к чему не привела. Туман не впитывался в тщедушные тела детишек, а мерцающей дымкой стекал на кровати и растворялся без следа. Спустя несколько неудачных попыток, я смущенно сказал в пол:
- Нет. Не получается. Извините. – Вроде и не сделал ничего плохого, а на душе тяжело. Петрович и монашки тоже потупили взгляды.
- Ну-ка, отойди. – Двинув меня плечом, в узкий просвет между кроватями неожиданно вступил Никитин. – Давай-ка так попробуем...
Он сдвинул на лоб тряпку, которая прикрывала поврежденный глаз. Сдвоенный вздох за моей спиной и тихий шепот молитвенного речитатива проще всего объяснил реакцию монашек на красный глаз Андрея. Хорошо, хоть в обморок не упали.
Отвернувшись от нас к Веронике, мой напарник протянул ладони с растопыренным пальцами над лежавшей девочкой. Как раз в этот момент она зашлась в очередном приступе кашля.
Больше всего движения Андрея напоминали шаманский танец, только без прыжков и поворотов, или даже балетные па. Он как будто прял нить из воздуха, хватая щепотью что-то над девочкой, вытягивая это вверх над своей головой, изминая и отбрасывая в сторону. Другой рукой он мягко нагнетал к голове Вероники... “что-то”, проводя ей от макушки до живота то одним пальцем, то всей пятерней, а то и кулаком, не касаясь ребенка. Его движения завораживали и сопровождавший все это шепот молитвы, который не прекращали монашки, заставлял поверить в некий сюрреализм происходящего.
- Помоги, Стас. – Хриплый голос Андрея разрушил иллюзию. – Маны не хватает. И энергии. – Я положил ему руки на плечи и стал вливать в него, как мог, свой запас. Оказалось, это легко: мы автоматически объединились в группу и такой же туман, как и при лечении, от меня стал впитываться в Андрея. И я стал видеть то, с чем работал напарник!
Девочку окружал кокон из полупрозрачных разноцветных нитей энергии, пульсировавших и переплетавшихся, скользивших вдоль друг друга. Из этого сплетения Андрей вырывал наиболее темные волокна, пучком скопившиеся в районе груди, и по одному отрывал их от кокона, сминая в руке, после чего они рассеивались легкими хлопьями и исчезали. Из района своего живота заклинатель черпал сгустками ярко-белую энергию, которой практически поливал больную. Его энергия впитывалась в девочку, насыщая нити цветами и заставляя их пульсировать и скользить быстрее. Темный комок в груди Вероники постепенно исчезал, его нити стали растворяться все быстрее, танец рук Никитина возрос максимально, движения стали смазанными. Вдруг он резко опустил ладони на грудь девочки и тут же рывком вскинул их вверх. Вероника открыла глаза – на нас смотрели ясные зеленые очи абсолютно здорового ребенка.
Никитин устало вздохнул и опустил руки, одна из которых, якобы случайно, надвинула повязку обратно на глаз. Он посмотрел в сторону монашек, крестившихся со сверхзвуковой скоростью:
- Посмотрите за ней, ей еда нужна. Стас, мне плохо, жизнь уходит...