Я лезу, продираюсь вперед; в какой‑то момент я цепляюсь чем‑то из своей снаряги и чувствую, как меня накрывает ужас… Рывок – и я снова свободен! Быстрее! Еще быстрее! Лаз вдруг расширяется – и я вваливаюсь в бетонный куб коллектора. Падаю влево, за угол, выглядываю, стараясь не упустить сектор коридора, видимый из дыры… проходящий мимо лаза КШР поворачивает ствол с подствольным фонарем – и я еле успеваю убрать голову. Пули долбят в бетон и крошат его, выбивая белые, в лучах фонаря, облачка. Я замираю, пытаясь не дышать и унять бешеные удары сердца. Заметил? Нет? Или это лишь проверка?..
Мехи, топоча лапами, уходят дальше – и я бессильно сползаю на пол. Минут десять я лежу, чувствуя, как колбасит в крови адреналин, унимая крупно дрожащие руки. Еще одна смерть прошла мимо… И минус еще одна жизнь. Как у кошки. У нее их девять вроде бы? Интересно, сколько осталось у меня? И снова надо идти. И снова я собираю себя по частям – все, что осталось, жалкую кучку силенок, выдержки и дрожащей от страха смелости – а может, безумия? – и, выталкивая перед собой автомат, выбираюсь из коллектора наружу.
– Лис?!..
Стоя на коленях, я поворачиваю голову и смотрю вверх. Сперва мне кажется, что я помер и на меня смотрит Бог, порой упоминаемый самыми тупыми номерами. Потом до меня доходит, что Бог не может выглядеть как Технолог.
– Эй, организм! Слышишь меня?!..
Я киваю и сажусь, привалившись спиной к бетонной стене. В ушах все еще стоит свист, голова кружится и страшно не хочется подниматься. Технолог, с трубой РПГ на плече, окружен еще какими‑то номерами. Наверняка своими, с цеха. Я их не знаю – но метку узнаю: оружейники. Скрещенные пушки не плече… Мой автомат уже у них, и что‑то подсказывает – его мне не вернут.
– Лис! Что нам делать? Что случилось? Где Комбриг и подмога?! – трясет меня бугор. – Я слышал, что наверху идет бой… Нас выручат? Они дойдут?..
Я смотрю на него. Я все равно не скажу тебе правды, Технолог. Ты хочешь, чтоб я подписал себе смертный приговор? И я вру, понимая, что ничего другого мне не остается.
– Внешний удар провален. Завод оказался слишком силен. Он ввел в дело боевых мехов, тех, что для поверхности – и их оказалось куда больше. Атака захлебнулась, теперь им не пробиться. Комбриг сказал, что в таком случае Завод может включить протокол полного уничтожения. Да ты и сам видишь, что вокруг. Не берут они пленных…
– А сам Комбриг? Где он?
Я качаю головой.
– Не знаю. Кажется, погиб. На Медчасть сразу пошла орда – было пять или даже шесть платформ, двухтонники, куча пехоты… Нас смахнули разом. Один удар – и ничего не стало. Да ты же и сам был там… Комбриг оттолкнул меня, остался прикрывать – и больше я его не видел.
Технолог сплевывает и кивает.
– Я был в глубине блока и саму атаку пропустил. Но херануло адски… Ладно. Что теперь? Куда?
Я пожимаю плечами.
– Куда глаза глядят…
Технолог какое‑то время молчит – а потом кивает… и возвращает мне автомат.
– Я пойду к выходу, постараюсь пробиться, – говорит он и смотрит куда‑то в сторону, играя желваками. – Не хочешь с нами?
– Я в Нору, – говорю я. – Где‑то в Лабиринте есть ход на Тайные Тропы. Попробую отыскать…
– А дальше? Блудить в кромешной тьме?
– На что надеешься ты?
– Поверхность, – говорит он и поднимает палец. – Вдруг прорвемся. У нас есть фонари, у нас есть оружие и патроны. И есть немного пожрать. Со всем этим шансы сильно возрастают… Идешь?
Я качаю головой.
– Нет. Я пойду в Нору.
Технолог кривит щекой.
– Там ад. По дороге. На первом. Не пройдешь. Посреди Парка торчит платформа – и работает на триста шестьдесят градусов. Она намолотила уже тысячи полторы – но крысюки как безумные, все лезут и лезут.
– Да мне похер, – устало отмахиваюсь я. – Мне надо туда.
– Героям почет и уважение, – сплевывает Технолог. – И это… – он вдруг протягивает руку к стоящему рядом номеру, снимает у него с плеча тубус РПГ и опускает мне на колени. – Возьми. И в общем… спасибо тебе. Если б не вы… Если б не Комбриг… Мы так и жили бы во всем этом дерьме, так и не почувствовав себя людьми. А теперь… – он ухмыляется, полной грудью вдыхает воздух, наполненный дымом и гарью, – и, зажмурившись, шепчет: – Свобода…
Я киваю, отлипаю от стены, вскидываю трубу на плечо, калаш в руки – и иду дальше. Быстро и очень аккуратно. Под ногами бетонная крошка, под ногами гильзы, под ногами влажно‑чавкающие следы смерти, следы уничтожения. Но я уже вошел в ритм, уже что‑то звериное во мне успевает угадать и реагировать – и потому дело идет лучше. Самое главное в любой драке – не только правильно двигаться, экономя силы с дыхалкой. Ну и патроны, как сейчас. Самое главное – думать башкой. Тоже, как сейчас. И крутить головой на все сто восемьдесят. Или даже больше… И стараться поменьше влезать в любую драку – вот уж это мне сейчас точно ни к чему. Я продолжаю ползти вперед. Я стараюсь расстилаться вдоль стен, пользуясь дымом, пылью и даже водяным паром из отопления. Воняет мокрым и раскаленным, горелым и прожаренным, порохом и коптящимся мясом. Гексагон воюет страстно, сходясь в крохотных побоищах, мелькающих тут и там. Знай обходи их стороной…
Не все из нас уроды. Не все – упыри. Все же есть среди нас и те, кто сохранил человечность. Примером тому – Технолог. Впрочем, этот бугор всегда был нормальным дядькой. Да и многие спецы. А все почему? Все потому, что они обладали знаниями. Работали головой – и потому жили сносно. По нашим меркам. Они не озлоблены самой жизнью. Но сколько таких? Пять процентов контингента? Десять? Остальные – злобные пещерные твари, готовые убить за миску баланды.
И снова я вижу картину, подтверждающую эти мои мысли. Десяток парней из Шестого и Девятого Общих работ – я мельком знаю их – лежащие внахлест друг на друге на перекрестке коридоров. Куча‑мала. Я вижу их развороченные тела, сплетенные в смертельной схватке, вижу ощеренные зубы, вижу руки, держащие автоматы за стволы… Они бились друг с другом. Насмерть. Шестой и Девятый не ладили никогда. Пожалуй, даже больше, чем Первый и Второй. И если появилась возможность свести счеты – почему нет?..
Я иду дальше.
И… натыкаюсь на капо.
Они выныривают из‑за угла. Кадавров здесь нет, и черные робы, их знак отличия, выделяются повсюду. Сейчас им лучше б переодеться в серое, ведь трупов уже полно вокруг – но капо то ли не хотят, а то ли не понимают… А может, они продолжают цепляться за свою привилегированность, казавшуюся им непоколебимой столько поколений… Первые две фигуры с дубинками я срезаю одной очередью. Расстояние – шагов десять, в упор. Даже целиться не нужно. Автомат бьет в руку – и они падают на две стороны. Следом – еще трое. Не понимаю, почему – но они тоже не вооружены. Дубинки в руках – явная насмешка… Я снова стреляю, уже длинно, зажав гашетку до холостого щелчка – и троица подламывается один за другим. К чему бы это? Почему они без нихера?..
Ах вот оно что!.. Капо – не одни! За углом грохочет по бетону – и я понимаю, что это очередная машина. Механизмы считают капо персоналом – но только лишь до тех пор, пока у них нет в руках ствола! Откуда‑то я знаю это… Не помню – но это так. И кто же ты? Срать. Кто бы ни был – с ним справится моя новая пуха. Я вскидываю РПГ… но машина встает не доходя до угла, и я понимаю, что она чует меня. Комбриг говорил, что только тяжелые имеют лазерники, способные глянуть за угол. Значит – там тяж. Кто же? Да похер! Меня обнаружили, и шансы справиться с машиной улетели в минус бесконечность… Я медленно пячусь, продолжая держать угол под прицелом – и машина, решаясь, трогается вперед. Шаг. Другой. Третий. Из‑за угла вылезает ножища. Страус! Пулеметы КОРД и ПКТМ, бронещитки, видеокамеры спереди и сзади… И скорость. Охренеть, какая у него скорость. Что по прямой, что реакция на движение живых объектов. Сука, как же не вовремя!..
Почти одновременно с контроллером, явно накидавшиеся какой‑то дряни, слева из коридора вылетает шайка номеров. Сколько их? Человек десять, вряд ли меньше. Это складские – номера на робах явно говорят об этом. Видок у них – закачаешься. Все из себя герои, с бутылками молотова, с револьверными гранатометами и РПГ, с пулеметом одним на троих. ПКМ грохочет длинными очередями, они хлещут по чудовищу, взрываясь искрами и рикошетами о броню. Страус, развернувшись на месте, опознает цели как более опасные – и берется сначала за них. Пулеметы плещут огнем, болванки входят в тела, взрывая их брызгами крови и осколками кости… И я, вздернув трубу, стреляю в бочину, куда‑то в башню, где должен, наверное, находиться мозг.