Будильник мерзким писком перебил Алика, напомнив, что день уже начался.
– Блин…
На кухне Рябининых Надежда в синем спортивном костюме собиралась на рынок. Предстоял первый день, когда они с мужем, еще недавно уважаемым филологом, вместе выйдут за прилавки. В предвкушении внезапных изменений Федор сидел за столом в белой рубашке, цепляясь за остатки гордости, и мрачно рассматривал издевательски глубокую тарелку с несколькими ложками каши. Термос с чаем, сваренные вкрутую яйца, по паре огурцов и помидоров Надежда приготовила, чтобы перекусить с мужем, не отрываясь от работы. Она откинула тюль и срезала несколько перьев с растущего в горшке лука.
Саня вошел в кухню и открыл холодильник. На полках пусто, как у него в животе.
– Так. Это… ешь кашу. – Надежда кивнула сыну на тарелку, укладывая продукты в сумку. – А на обед… тоже доешь кашу.
– Я обедать не буду. Я гулять иду, – уверенно заявил Саня, будто недавних событий, из-за которых семья лишилась последних денег, и в помине не было.
– Не идешь, – холодно ответила Надежда.
На лице Сани замер немой вопрос. На дворе – лето, до школы еще два месяца.
– Ты сейчас позавтракаешь и пойдешь в музыкалку.
– Я давно бросил. – Такого поворота Саня точно не ожидал.
Надежда уставилась на Саню и отстреляла, как очередью:
– А я тебя восстановила. Классная у тебя мама?
– Мам! – взмолился Саня. – Каникулы же…
Надежда закатила глаза, что не мешало ей убирать со стола.
– Слушай, дед твой как-то десять километров, понимаешь, в музыкальную школу ходил по морозу. Голод, холод, тайга, а он аккордеон в зубы – и вперед. А однажды…
Саня уперся лицом в руку:
– Он стаю волков встретил и распугал их «Катюшей». Да мам, сколько можно это рассказывать? Я в музыкалку не хожу из-за Цыгана и его банды.
– От которых ты убегал? – Надежда переменилась в лице.
– Они как бы тот район держат. – Саня наивно надеялся на понимание.
– Что значит «держат»? Им его кто-то дал? Теперь там что? Ходить нельзя? – Она посмотрела на мужа, который старался слиться с интерьером. – Федь, ну хоть ты разберись.
Федор вылетел из своих мыслей.
– Но я это… на рынок.
– Ладно, сиди дома, – вздохнула Надежда. – Я завтра пойду.
– Завтра и я смогу, – проворчал отец семейства.
– Дожили! Господи… Теперь все вместе в музыкалку ходить будем. – Надежда взяла расшитую красными маками сумку. – Федь, как-то доедай давай уже.
Саня сообразил, что уговоры здесь не работают. После завтрака он встал из-за стола, потащился в свою комнату и плюхнулся на кровать. Убедившись, что никто его не видит, Саня пошарил под матрасом и выудил пистолет Алика. Несколько секунд рассматривал гравировку на затворе, затем запихнул оружие в карман, вытащил из-под стола потертый кожаный кофр с аккордеоном, про который собирался забыть, и ринулся навстречу всем опасностям этого мира.
Тула славилась не только пряниками, но и множеством сталелитейных предприятий на окраинах. Были здесь и большие, и малые. Выбирай на вкус. В начале девяностых они переживали трудный период. Одним повезло, другим – не очень, а некоторые и вовсе стояли законсервированными.
Алик на своем железном коне подъехал к одному из таких зданий. Обшарпанные металлоконструкции, потускневшая краска поверх стен из кровельного железа. Место заброшено несколько лет назад и хорошо подходило для неформальных встреч без привлечения внимания.
На заднем дворе, облокотившись на новую машину «Ауди», его ждал Тимур с напарником – молодым парнем с кучерявыми волосами, в кожаной жилетке, джинсах и футболке с красно-зеленой надписью «Гуччи».
Алик спрыгнул с мотоцикла и торжественно метнул «котлету» из долларов в руки Тимуру.
– Десятка.
Тимур поймал пачку денег, посветлел лицом и расплылся в улыбке.
– Молодец, афганец. Красавчик! С нами лучше не ссориться.
Он передал деньги товарищу. Тот за несколько секунд с машинной скоростью пересчитал купюры и одобрительно кивнул.
– В расчете? – поинтересовался Алик?
– В расчете, – подтвердил Тимур.
Стоило ему ответить, как во двор въехала темно-синяя «шестерка». Из машины выскочил человек в черной куртке и балаклаве. В качестве приветствия неизвестный выхватил пистолет и выстрелил в колесо «Ауди». Затем наставил ствол на Тимура и швырнул ему под ноги спортивную сумку.
– Стоять, мать вашу! Бабки сюда!
– Тише-тише, – кучерявый попытался попятиться.
Тимур непонимающе уставился на Алика:
– Это че за цирк, афганец?
– Не знаю, – пожал плечами Алик.