е время слишком сильно ноют, а сердце терзают дурные предчувствия. Ника даже чуть вздрогнула. Вот как? Она готовилась к многочасовым пляскам, предупреждениям и полунамекам, а Хаджи решил сразу взять быка за рога. Впрочем, этот старик всегда отличался некоторой прямолинейностью ― особенно если это давало ему лишний повод поворчать. Что, впрочем, не делало его менее опасным. ― Возможно, вам стоит поделиться своими тревогами, и они прекратят терзать вашу душу. ― а вот Лорад, похоже, ничуть не удивился. То ли с самого начала ожидал такого поворота, то л ти сумел быстро сориентироваться ― но улыбка у него была профессионально-мягкой, а голос сочувствующим. Хаджи только вздохнул ― тяжело и безнадежно. Ника бы даже поверила, если бы не внимательный и совершенно не усталый взгляд. ― Кому могут быть интересны домыслы стариков? У нас нет доказательств, лишь опыт и память. ― Мало что может быть ценнее опыта, старейший. Каждая его частица ― боль, пот и кровь поколений. ― Лорад склонился в поклоне настолько низком, насколько вообще позволяли приличия, и поднял на старейшину выжидающе-почтительный взгляд. ― Мы с радостью внемлем вашей мудрости. Глаза старика блеснули удовлетворением, а Ника подавила порыв покачать головой. Ну как у Лорада это получается? Вздумай она сама сказать нечто подобное, получилось бы в лучшем случае неискренне, в худшем - оскорбительно. Названный брат же говорит все эти высокопарности так, словно они истина в последней инстанции. Вон, Хаджи уже готовится рассказывать. И, может быть, сболтнет даже чуть больше, чем хотел. Мечтать же не вредно, правда? Впрочем, насколько мягким и покровительственно-довольным был его взгляд, направленный на Лорада, саму Нику он обжег ледяным холодом. Похоже, Хаджи был не слишком рад, что наследник привел с собой младшего брата, но и возразить не мог. ― Что ж, долг старших ― помогать молодым. Я расскажу. ― печальный тон старейшины явно демонстрировал: он не слишком верит, что к нему прислушаются. Или пытается это показать. ― Но мои слова ― лишь бредни уставшего старика, отражение в озере, туман на воде... Возможно, все иначе. Ну да, конечно, ты всего лишь не уверен, а не попросту набиваешь себе цену. Ника в очередной раз похвалила себя за то, что попросила Лорада о помощи ― ей лично вредный старик не сказал бы ничего, а вплетать в вежливые фразы искусную лесть она не умеет. Во всяком случае, не так, как это нужно Хаджи. ― Сколь бы далеки от истины не были ваши предположения, они будут куда ближе к ней, чем наши. Так что мы с радостью выслушаем все, что вы нам скажете, старейший. ― вычурные фразы слетали с языка Лорада легко и естественно, словно он только ими и говорил. И, похоже, это давало свой эффект. ― Тогда, наверное, я начну издалека. ― старик чуть заметно улыбнулся и кивнул все еще стоящим гостям на разложенные в беседке подушки. ― Поэтому устраивайтесь поудобнее и приготовьтесь слушать. ― Конечно. ― наследник непринужденно устроился напротив. Ника же наоборот, постаралась стать как можно незаметнее ― не стоит портить настроение старика видом не слишком приятного человека, и вмешиваться ― тоже не стоит. Раз уж Хаджи так охотно разговаривает с Лорадом, то этим нужно воспользоваться. Конечно, вряд ли старейшина о ней забудет, но, возможно, скажет хотя бы на кроху больше, чем собирался. Этого будет достаточно. ― Еще сорок лет назад, ― Хаджи начал медленно и размеренно, тем тоном, которым старики рассказывают детям сказки о далеких временах, ― клан Синего Льда занимал совсем другое место среди кланов Империи. Он был не самым слабым, конечно, но и не самым сильным. Обычным. Примерно таким, каким сейчас является Алый Закат. А потом на место главы клана встал ваш отец, и повел его к процветанию. Клан торговал, воевал, заключал союзы и преданно служил Империи, взлетая все выше и выше. Сейчас он третий среди сильнейших. И хотя это радует мое сердце, но тревоги вызывает не меньше. Ника медленно кивнула, чуть дергая уголком губ. Прописные истины такие прописные истины... ― Сила всегда вызывает зависть. Тем более, если эта сила ― чужая. ― вздох Лорада был искренне грустным. ― Да. Но куда более опасна не зависть слабых, а страх сильных. ― недовольно сжал губы Хаджи. ― Синий Лед продолжает подниматься дальше. Не быстро, нет, все же слишком велика пропасть между теми, кто столетиями занимал вершину, и нашим кланом, но десять лет, двадцать или сто ― это не так уж важно. Рано или поздно Синий Лед поднимется еще на одну ступеньку, потеснив тех, кто считает это место своим. А те, кто занимают вершину, умеют думать наперед. Лорад нахмурился. ― Вы считаете... ― Да, я считаю, мальчик. Проблемы у Алого Заката начались слишком вовремя, и обратились они именно к нашему клану. И мы не смогли отказать. Слишком заманчиво ― доступ к морским путям, оживление торговли, новые договора, и, возможно, даже вассальный клан ― и за все это нужно лишь стать незримой тенью за спиной Алого Заката. Клана, сила которого позволит нам подняться на ступеньку не через сто лет, а через десять. Хаджи снова вздохнул и сокрушенно покачал головой. А потом продолжил: ― Так не бывает, мальчик. Никто бы не допустил столь резкого усиления, тем более сейчас, когда мы и так сильны, как никогда раньше. Будь эта возможность настоящей, и первый и второй кланы сделали бы все, чтобы посланники Алого Заката не добрались до нас. Вместо этого их преподнесли на узорчатом блюде. Лорад поднял голову, твердо встречая печальный взгляд старейшины. ― То есть, это приманка. Но отец... Опять сокрушенный вздох. ― Мы пытались. Много раз. Он отмахивался, называя наши мысли глупыми страхами стариков, а у нас действительно нет доказательств, только опыт и разум. И тода мы решились на то, чего бы никогда не сделали ни в каком другом случае. Это был жест отчаяния, но увы, не сработало даже это. ― Но чего вы хотели добиться, старейший? ― Лорад наклонился вперед, ловя каждое слово, каждую мысль собеседника. Хаджи качнул головой. ― Мы думали, что если не удалось убедить твоего отца, то тебя ― удастся. Договор еще можно сорвать, выпутаться из тех липких сетей, в которые хотят загнать наш клан другие. Мало ли способов расстаться, никого не оскорбив? Но увы, нелепая случайность и на этом поставила крест. Впрочем, случайность ли? ― Вы думаете, что отравление отца ― тоже часть плана? ― Лорад уже почти вскочил на ноги. Ника сидела, не шевелясь. Возможно, ей стоило успокоить брата, но сейчас она не могла даже вздохнуть. ― Если договор с Алым Закатом в самом деле обернется падением, то в смерти главы никто не увидит ничего странного. Ваш отец всегда принимал долг перед кланом слишком близко к сердцу, а его здоровье к этому времени изрядно бы пошатнулось. А новый глава, кем бы он ни был, вряд ли достигнет величия Кайрана. Слушая спокойный, чуть усталый голос старика, Ника ощутила, как внутри похолодело. Советники что, думают... да, именно так они и думают. Проклятый приемыш продался врагам за место главы клана ― логично, по их мнению. Она бы и сама поверила, если бы точно не знала, что именно и почему произошло. Но почему Хаджи рассказывает все это именно здесь, именно сейчас, едва ли не глядя ей в глаза? Догадки, конечно, есть, но все же, все же... А Лорад уже успокоился, только на скулах можно было заметить чуть заметные пятна румянца. Похоже, ему было стыдно за свою вспышку. ― Возможно, вы правы, но неужели у вас совсем нет доказательств, старейшина Хаджи? Любых? Ведь с ними убедить отца станет куда проще! Я сам готов... Хаджи прервал наследника одним плавным жестом. ― Увы. Все, что мы знали, известно Кайрану, и его это не убедило. Мы не виним его за это ― доводы были слишком слабы, а приманка ― слишком соблазнительна. Но, когда ты попросил о встрече, в нас воскресла надежда. Возможно, слова сына покажутся главе клана более убедительными, чем бессвязное бормотание стариков... Несколько секунд в беседке было тихо. А потом Лорад поднялся на ноги и склонился в глубоком поклоне. ― Благодарю, что поделились с нами своей мудростью, старейшина Хаджи. Я обдумаю сказанное, и, хотя мои возможности крайне малы, попробую переубедить отца. ― О большем я не смею и просить, мальчик. ― улыбка, появившаяся на изборожденном глубокими морщинами лице старика, показалась почти нежной. И Ника поняла ― старейшина торжествовал. Чего бы Хаджи не хотел добиться этим рассказом ― ему это удалось.