Шати кивнула.
― Конечно, Саан. Я буду очень внимательной.
Она больше не подведет брата. Никогда.
***
Старик Ман был зол. Безумно.
Зол на себя.
Он знал, что его дряхлое тело вряд ли вынесет полноценный бой. Что за годы бездействия изрядно растерял навыки. Что по следу ― его и мальчишки ― пойдут практически сразу.
И все-таки верил, что справится. Недооценил противника.
Слишком сильно старый воин презирал Данару ― и тень этого презрения ложилась на тех, кто последовал за ним. Однако стая шакалов может оказаться опаснее льва, а слизняк-наследник, не иначе как от отчаяния, отправил на поиски практически всех, до кого смог дотянуться.
Преследователи знали эти горы едва ли не лучше его самого ― и понимали, что дорог к Имперскому Тракту не так уж и много. Во всяком случае из тех, по которым могут пройти девчонка и шестилетний ребенок.
Шакалы встали на след ― и, как любые шакалы, и не думали с него сходить. Погоня горячила кровь, предчувствие награды ― честолюбие, а такие же существа рядом позволяли чувствовать себя бессмертными.
Не запутать. Не отвлечь. Не сбить с пути. Если бы в горах царило лето, можно было еще поиграть, но ледяная зима и недавно выпавший снег лишали и этого варианта.
Остается только одно.
Подстегиваемый яростью и злым торжеством, Ман двинулся в сторону подходящего ущелья, которое дети должны были миновать еще несколько часов назад. Шакалы идут по следу ― что ж, именно этот след приведет их в ловушку. И пусть его изрядно поредевших сил не хватит на полноценный бой, но этого и не требуется.
Ущелье оказалось именно таким, как он помнил ― узким, с опасно нависающими стенами и уныло завывающим в нем ветром. Идеально.
Старик улыбнулся ― и принялся ждать. Решение принято, последствия просчитаны, а умереть он давно не боялся, тем более в бою. Умереть бессмысленно ― куда хуже.
Воины появились через полчаса, едва заметными точками на горизонте. Одна, вторая, третья... Двадцать. Что ж, Данару в самом деле отправил практически всех ― тем лучше.
Еще через полчаса преследователи вступили между стен ущелья ― и заметили его.
― Сдавайся, старик! ― Шид. Всегда отличался повышенной болтливостью ― и склонностью к пустому пафосу. ― Расскажешь, куда отправился Избранный, и твоя смерть будет легкой. Хорошая сделка, правда?
― Нет.
― Почему же? Идеальный выход. Или ты не знаешь, как казнят предателей?
Ман усмехнулся. Этот даже не шакал ― щенок шакала. Лая много ― а толку?
― Это не мне нужно знать. ― слова падали преувеличенно медленно, но от того казались еще более вескими. Старый воин тянул время ― сейчас каждая секунда увеличивала расстояние между Данару и мальчишкой. ― Или вам неизвестно, каким образом наследник собирался использовать Избранного? Интересно, как казнят отцеубийц?
― Ах ты!
Точно щенок ― сорвался в бой, без подготовки, без команды. В его время за такое выгнали бы из отряда пинком.
Свора. Жаль, что их так много, иначе можно было бы надеяться на победу.
Старик шагнул вперед плавным, текучим движением. Подсечка, удар ― и Шид бесформенным кулем падает на землю. Мертвым кулем ― потому что живые так не падают.
А Ман брезгливо отряхивает ладонь, ребром которой только что сломал чужую шею. И следит, следит за жадной до крови сворой. Может, отшатнутся? Испугаются?
Сброд же.
Но нет. Секунда ошеломления ― и отряд бросается вперед, желая заглушить минутный страх чужой кровью. Опять без команды, без сигнала и плана. Что-то истошно орет Боран ― он всегда был умнее остальных ― но его просто не слушают. Одного ума мало, чтобы удержать в узде стаю.
Потанцуем?
Ман резко крутанулся на месте, разбрасывая нападающих потоками ветра. Казалось, он вернулся в прошлое, в те благословенные дни, когда сражался рядом с господином. Закостеневший за последние годы Дар сейчас казался легким и послушным, а тело ― совсем молодым. Кажется, они тоже поняли: это последний бой, ни к чему экономить силы.
Увернуться. Отмести в сторону какую-то технику ― не важно, какую, слабо, слишком слабо! Ударить в ответ ― острыми плетьми воздуха, предвкушая, как они вскроют кому-то горло.
Нет. Похоже, Боран понял, что свора неуправляема, и, выбравшись вперед, принялся за свои прямые обязанности. Атака вязнет в чужом щите, сумев лишь посечь некоторым одежду да нанести несколько не слишком опасных ран. Жаль, но не важно. Главное совсем другое.
Ман отступает. Медленно, по шагу заводит своих противников вглубь ущелья ― а те, не способные задеть будто бы заговоренного старика, применяют все более сильные, все более разрушительные техники. И плевать уже на осторожность, главное ― достать, ранить, попробовать чужой крови!