― Ты... ― Боран сделал глубокий вдох, успокаиваясь. Не место. Не время. И рядом ― двое новичков. ― Ты сам понесешь девчонку. И отдашь ей собственный целительный амулет ― чтобы не умерла раньше времени. Понятно? Степень же твоей вины определит господин.
Уруи издевательски склонил голову. Или это так показалось его командиру?
Все духи и демоны! Ну почему он тогда согласился?
― Вы двое ― берите сумки. Они тоже могут понадобиться. ― Боран бросил на новичков внимательный взгляд, и, проследив, как они взваливают на себя дополнительную поклажу, склонился к своей.
Мальчишка в обмороке. Никакого Дара, что вы, простой и понятный удар в основание шеи. А теперь нажать на несколько нужных точек, и можно нести ― главное, следить за тем, чтобы случайно не пришел в себя. Потому что если придет, за его, Борана, жизнь и жизнь его оставшихся подчиненных не дадут и медной монеты. Даже он сам не даст.
Командир личного отряда наследника Синего Льда с трудом сдерживаемым гневом смотрел, как Уруи взваливает на себя безвольное тело девушки, окруженное едва заметным сиянием целительного амулета.
Из-под ее одежды медленно, по капле сочилась кровь.
Глава сорок третья
Глава 43
― Госпожа! Госпожа, там!
Орин подняла взгляд от вышивания, на котором за последние несколько часов не появилось ни единого стежка. С тех пор, как два дня назад ушли Саан и его сестра, женщина не находила себе места. И дело здесь было вовсе не в предательской слабости и периодически накатывающей тошноте.
Слишком сильно взъярился ее глупый муж. Слишком многих отправил на поиски. И теперь...
― Мира? Что случилось?
― Там... ― лицо девушки было почти мертвенно бледным, а пальцы мелко подрагивали. ― Госпожа, вернулся поисковый отряд. Вам нужно это увидеть.
Нужно?
Орин нахмурилась и резким движением отложила вышивку. Слишком уж странно вела себя Мира, которая после отравления тряслась над старшей подругой так, что порой это даже раздражало. И вдруг сама просит выйти из комнат.
У этого могло быть только одно объяснение. Женщина ощутила, как пересыхает в горле.
― Они... поймали их?
Мира резко кивнула, прикусив подрагивающую губу. Да она почти плачет!
― Да. И... ― младшая подруга со всхлипом втянула в себя воздух. ― Госпожа, вам надо это видеть! Вы куда умнее нас, обязательно что-нибудь придумаете! А Саан, он... и Шати...
Да что же там случилось? О Звездные духи, будьте милостивы к детям своим!
Орин поднялась с постели, ощутив, как подкатывает к горлу тошнота и отвратительно ведет голову. Если лежа или сидя она чувствовала себя уже вполне неплохо, то вставать было еще испытанием. Но сейчас это совсем не важно.
Ей нужно выяснить, что же произошло. И, возможно, помочь. Хотя что она может сделать?
О Великие, пусть мальчик останется жив! И пусть ее глупый муж окажется достаточно глуп, чтобы не допрашивать беглецов! Потому что если допросит, ей и ее подругам конец.
― Помоги мне одеться. ― Орин усилием воли прогнала из голоса испуганную дрожь. Сейчас она не имеет права быть слабой. ― И проводи. Как можно быстрее.
Мира резко кивнула ― и тут же сорвалась с места.
***
Первым, что услышала Орин, едва сойдя с порога и подставив лицо зимнему ветру, был крик. И крик этот, к счастью, принадлежал отнюдь не Саану.
Узнать голос мужа не составило труда. А уж когда двое женщин вышли на плиты внутреннего двора, стало возможным разглядеть все в подробностях. Единственное, чего опасалась Орин, это что ее заметят и отправят обратно ― но, судя по всему, сейчас наследник не заметил бы и явления Великого Духа.
Слишком зол он был. И слишком напуган.
― Я правильно понял? Ты позволил убить моих людей какому-то старику, и теперь имеешь наглость оправдываться? ― Данару и не думал сдерживатся ― а может, просто не мог. Лицо его покраснело, кулаки были сжаты, а шелка одежд выделялись на снегу невыносимо-ярко. ― Да как ты посмел, ты...
Стоящие на коленях воины склонили головы еще ниже. Выглядели они ужасно ― бледные, в окровавленных и покрытых снежной коркой доспехах, шатающиеся от даже малейшего порыва ветра. И...
Орин, подавив потрясенный вздох, до боли сжала руку своей сопровождающей.
Всего четверо.
Что же случилось там, в горах?
― Я признаю свою вину и приму любое наказание, господин. ― голос у воина ― похоже, командира ― был усталым и обреченно-спокойным.
― Мне плевать! ― голова коленопреклоненного мужчины мотнулась от пощечины. Потом еще от одной. ― Скоро здесь будет отец, а у меня не осталось никого! Никого, слышишь? И ты за это поплатишься!