― Что с ним?
Старый целитель, заставший еще деда нынешнего главы, медленно покачал головой и уселся на резную скамеечку. Вздохнул.
― Господин Кайран... ― легкая, чуть заметная пауза.
― Насколько все плохо? ― мужчина сощурился, оглядывая сидящего напротив внимательным взглядом. Тон целителя не сулил ничего хорошего. И дело здесь было вовсе не в том, что тот боялся его гнева ― кто-кто, а старик Миоку был слишком стар и опытен, чтобы чего-то бояться.
Просто таким ― усталым и почти нерешительным ― целитель становился тогда, когда уже не мог ничем помочь. Или почти ничем.
― Телесно мальчик довольно здоров, просто изможден до крайности. А разум, ― Миоку чуть опустил веки, скрывая выцветшие от времени глаза, ― я врачевать не умею.
― Ничего нельзя сделать? ― прямой взгляд Орин буквально пригвоздил целителя к месту. ― Совсем?
― Госпожа, ― целитель взял со столика кружку с парящим чаем и принялся греть о нее озябшие руки, ― мальчик ведет себя... необычно.
― Необычно? ― почти прошептала женщина. Вот уж как она не могла назвать поведение Саана, так это необычным. Равнодушным, болезненным, почти пугающим ― да. Но необычным?
Миоку кивнул.
― Если бы он злился, плакал, бился в нервическом припадке ― это было бы лучше, госпожа. Намного. Такое горе нельзя держать внутри. А так... У меня, конечно, есть успокоительные настойки, но мальчику их давать нельзя.
Орин склонила голову, с преувеличенным вниманием разглядывая собственные руки. Целитель был прав. Саан и так спокоен ― мертвенно спокоен. Словно там, в подвале поместья, он умер тоже.
И то, что он сказал главе...
Нет. Об этом она думать не будет.
― Я понимаю, господин Миоку. Но что делать?
Старый целитель пожал плечами.
― Ждать. Не оставлять его одного, постоянно говорить, заставлять что-то делать. Если можно, чем-то заинтересовать ― мальчик же был любопытным?
― Очень. ― чуть заметно улыбнулась Орин.
― Вот и хорошо. Обеспечьте его новыми впечатлениями ― лучше, конечно, радостными. Не оставляйте одного. И ждите. Больше я ничего не могу посоветовать. ― вздохнул целитель.
Глава клана кивнул, не замечая, как на лбу, словно сами собой, проявляются глубокие морщины. Просто ждать? Смотреть, как мальчишка, стоивший жизни его ребенку, медленно, но верно убивает сам себя?
Это вызывало... почти ярость.
Каким бы ни был Данару ― он был его сыном. Первым. Наследником. И Избранный Змеем был его наследством и даром клану ― единственным даром. Не важно, что он хотел сделать, не важно, к чему это привело ― теперь Избранный здесь и не имеет права умирать!
“Значит, вы меня убьете. Хорошо.”
Кайран превосходно понимал, что привело мальчика к таким выводам ― но вот что он примет эти выводы с такой безмятежной, почти радостной улыбкой... Неужели Избранный Змеем все-таки сошел с ума?
Или нет?
Кайран медленно расправил плечи, кивком отпустив целителя, прикрыл глаза. Орин указаний не понадобилось ― умная женщина сама выскользнула из шатра.
Нет. Он не может позволить Саану умереть. Слишком ценен его Дар, слишком многое он может дать клану. И как бы ни это ни было больно ― Данару сам вырыл себе могилу и сам в нее улегся. Выбрал свою судьбу.
Избранный же... Избранный остался. Остается лишь благодарить духов за такой подарок. Подарок, плату за который сполна выплатил его сын ― ведь духи ничего не дают просто так.
Кайран медленно поднялся со скамьи, и, грустно улыбнувшись, шагнул к ширме.
― Саан?
― Господин. ― все тот же равнодушный, мертвенно-спокойный тон. Казалось, за то время, которое мальчику пришлось просидеть здесь, он даже не пошевелился.
Кайран прямо взглянул в пустые глаза. Целитель прав. Нужно вызвать у ребенка хоть какую-то эмоцию, хоть что-то, что вырвет его из этого состояния. И кто лучше подходит для этой задачи, чем отец его несостоявшегося убийцы ― и убийцы его сестры?
― Саан, Избранный Духом Великого Змея. Клан Синего Льда признает долг.
Глава сорок седьмая
Глава 47
― Долг?
Выныривать из такой уютной, равнодушной пустоты было почти физически трудно, но Ника все же попыталась. И вынырнула ― едва-едва, насколько хватило слабой искорки любопытства.
Немолодой мужчина в многослойных шелковых одеждах медленно выпрямился и посмотрел ей прямо в глаза. Именно его глубокий поклон и вызвал ту самую искорку ― в конце концов, кто она такая, чтобы ей кланялись главы кланов, едва не подметая пол широкими рукавами?