Не ее.
Да что за...
Дыши, Ника. Дыши. Не впадай в панику.
Широкая рубашка из небеленного полотна. Такие же штаны. Детское тело ― худое, загорелое, покрытое пылью и грязью. Пятипалые синяки на предплечьях. И ноги, словно в насмешку обмотанные обрывками белой когда-то футболки ― сама заматывала же! Как знала...
Это сон. Это точно сон. Вот сейчас ты проснешься, и...
Ника прикрыла глаза и потянулась туда, за грань, где в любом из ее снов пульсировала алая нить, ведущая к спящему в уютной квартирке телу.
Нити не было.
И девушка закричала.
***
Ника не знала, сколько длилась ее истерика ― но когда она, сорвавшая голос и обессиленная до предела, снова открыла глаза, тени у недалеко стоявших деревьев изрядно удлинились, а солнце, похоже, клонилось к закату. На душе было тихо, темно и гулко словно в бочке, глаза болели от слез, а в разуме барабанной дробью стучала одна только мысль.
Дура... Какая же дура ты, Ника. Ведь можно же было понять...
“Дар нельзя забрать просто так.”
“Просишь?”
“Вернешь Долг?”
Неудивительно, что мальчик смотрел на нее, как на святую во плоти ― уж он-то, похоже, понимал, что делает дура-тетя. Теперь Саан родится в другой семье, у него будут любящие родители, братья и сестры, счастливое детство... и связь Долга. Но Долг, он как судьба ― сведет в свое время, и до времени этого пока далеко.
Только вот откуда она все это знает?
Ника попыталась рассмеяться ― но сорванное горло лишь зашлось в глухом кашле. Похоже, Великий Змей на редкость щепетильно исполняет свою сторону контракта ― вон, даже чек на услугу выдать не забыл. Червяк чешуйчатый. Чтоб у него хвост отсох, клыки выпали, шкура полиняла! Чтоб его, тварь такую, восемью морскими узлами завязало ― а развязать забыло! Чтоб ему слона проглотить ― и подавиться! Чтоб...
Впрочем, ругалась Ника уже почти без злости. Сама виновата. Идиотка. Ведь были же подсказки, были... А теперь что? Рваться обратно и требовать все вернуть? Ну да, конечно. Судя по недолгому общению, Великий Змей ― существо вполне разумное и договориться с ним возможно, но... “Дар нельзя забрать просто так”. Ты заплатила за мальчика, Ника ― а кто заплатит за тебя?
Молчишь?
То-то же.
Ника сделала еще несколько глубоких вздохов ― и резко, словно бросаясь в ледяную воду, поднялась на ноги. Нечего рассиживаться. Вляпалась ― думай, как выбраться. Потому что никто тебе с этим не поможет. Уж здесь-то точно.
Сделать первый шаг оказалось до смешного трудно ― тело затекло, отзываясь на попытки движения сотнями впивающихся в него маленьких иголочек ― но она справилась. Сделала несколько стандартных упражнений, разгоняя кровь, нервно прикусила губу ― и двинулась вперед, туда, где в практически сплошной зеленой листве виднелся проход, отмеченный алыми каплями, сломанными ветками и выдранными клочками одежды. Похоже, Саан рвался сюда на одних инстинктах, гонимый лишь одной мыслью ― спрятаться.
Но почему его не нашли? След-то более чем явный, даже для нее, абсолютной городской жительницы. Передумали? Не увидели? Ну да, особенно если учесть, что ради мальчишки была вырезана целая деревня. Даже не смешно.
Ника шла осторожно, вздрагивая от каждого крика птицы или звука треснувшей ветки, натянув до предела нервы и сжав кулаки. Детское тело слушалось с трудом, мир опасно покачивался, сердце колотилось где-то под диафрагмой, судорожно проталкивая кровь по венам... Но и этот путь, показавшийся Нике неимоверно долгим, все-таки закончился, вывев на на пасторальную опушку.
Бывшую пасторальную опушку. Теперь ее никто не назвал бы таковой.
Прямо перед глазами девушки, на мертвой, неизвестно чем высушенной траве, лежали трупы. Около двух десятков. Крупные ― хотя ей, с ее-то телом, все бы показались крупными, ― вооруженные мужчины в кожаных, усиленных металлическими накладками доспехах. Все ― “без видимых следов насилия”, как пишут в полицейских протоколах.
Ника судорожно сглотнула, отгоняя накатившую тошноту, и медленно шагнула вперед. Ей нужно было увидеть...
― Вот и понятно, почему мальчика не нашли... ― собственный ― теперь уже собственный! ― голос показался ей не мелодичнее карканья вороны ― и столь же громким. Вот только молчать Ника уже не могла. ― Точнее, нашли... на свою голову.
Мозг с какой-то фотографической четкостью подмечал детали: синюшный цвет лиц, приоткрытые рты, засохшая пена в уголках губ, у этого ― раздирающие горло скрюченные пальцы... Ну конечно, какой Дар мог предложить пусть и разумный, но все же змей? Только яд. И, похоже, Саан успел воспользоваться этим Даром на полную.