― А еда для них?
― Еда? ― слуга несколько удивленно посмотрел на Нику.
Та виновато опустила взгляд ― и пояснила:
― Ну, господин Данару хотел, чтобы яд действовал не сразу. Значит, те кролики, которых я... отравлю, будут здесь жить. Их нужно будет кормить... и убирать за ними.
Нод кивнул.
― Да, конечно, господин. Я скажу оставлять все нужное у входа на полигон. Но, боюсь, ухаживать за ними вам придется самому ― никто из слуг не должен сюда заходить.
― Я знаю. ― тяжело вздохнула Ника. ― Это же яд. Опасно.
― Рад, что вы понимаете, господин.
Инструктаж продолжался еще несколько минут, а когда Нод наконец извинился и оставил Нику одну, та только тяжело опустилась на стоящий возле стола табурет. У нее просто не было слов.
Нет, она и раньше считала, что спешка и желание расправиться с конкурентом отняли у Данару изрядную часть здравого смысла ― но не думала, что настолько. Доверить нечто подобное шестилетнему ребенку ― это же просто с ума сойти. И при этом не дать даже внятных инструкций. Испытывай на кроликах и подписывай пробирки, да.
Или словосочетание “Дар Великого Змея” попросту отключает мозги? Раз Великий счел достойным ― значит, сам разберется?
Впрочем, ей же лучше.
Ника еще раз вздохнула и обвела будущую лабораторию теперь уже хозяйским взглядом. Вообще-то неплохо ― тепло, светло, удобно, все необходимое под рукой. Конечно, нужно подписать клетки ― она вовсе не собиралась узнавать кроликов по выражениям морд ― и сходить к Ману за чистыми свитками, но это мелочи.
Ну за дело.
Вот только интересно ― а что было бы, не умей она писать?
Глава тридцатая
Глава 30
Дни проходили за днями, незаметно складываясь в недели. Ника почти все время пропадала на полигоне, возвращаясь в комнаты лишь для сна, приемов пищи ― и посещений Шати. Но даже их пришлось сократить ― проклятый и благословенный Дар Змея не желал поддаваться, выдавая все, что угодно ― но только не то, что нужно. Эликсиры, которые она пыталась сотворить, вызывали у кроликов облысение, судороги, ступор и еще с десяток разнообразнейших симптомов, не говоря уже о мгновенной смерти ― но то, что было необходимо, не получалось никак.
Несчастные подопытные зверьки умирали десятками, Данару регулярно вызывал к себе, выспрашивая об успехах ― а успехов не было никаких. Ни тех, что были необходимы хозяину поместья, ни тех, что Ника желала сама себе. Хотя во всем, тчо казалось заказа хозяина поместья, Ника лишь имитировала деятельность. Благо, особого мастерства это не требовало ― всего лишь регулярно требовать на кухне очередных кроликов и выбрасывать трупики “отработанных”.
Как ни странно, ни глазков, ни каких-либо иных сюрпризов в подвале не оказалось. То ли Данару не доверял строителям, то ли побоялся, что яды могут просочиться наружу ― но в этом смысле полигон оказался чист, как слеза младенца. За отсутствие магических способов шпионажа Ника бы не поручилась, но если они и были, то никак не проявляли себя. Во всяком случае, она ни разу не уловила ни малейшего намека на то, что хозяин поместья знает больше, чем ему рассказано.
Рассказывала Ника много, подробно и перескакивая с одного на другое ― словно ребенок или слишком погруженный в свои теории исследователь. Так что уже через десять минут Данару мрачнел, едва заметно морщился и прощался ― похоже, ему не доставляло удовольствия выслушивать подробности смертей каждого подопытного образца.
Месть мелкая, конечно, но Ника совершенно не могла удержаться. Ей же шесть лет, в конце концов! Имеет право!
Так или иначе, работа шла, лабораторный журнал, который она собственноручно сшила из выданных Маном свитков, потихоньку заполнялся, а сведения накапливались. И Ника не знала, то ли плясать от радости, то ли плакать от огорчения ― слишком уж неоднозначными оказались результаты.
Она не ошиблась в одном ― Дар Змея оказался на редкость многогранной вещью. И, как следует натренировавшись, она могла превратить его в что угодно ― от лекарства до сыворотки правды. Трудность заключалась совершенно в другом.
Обращаясь к Дару, нужно было четко и ясно понимать, что хочешь получить в итоге. Малейшая неуверенность, колебание, просто невовремя промелькнувшая мысль ― и результат получается совершенно не таким, как хотелось. Причем каким конкретно ― не предскажет и Нострадамус.
И чем сложнее яд, тем более сложно было держать в уме все его характеристики. Поэтому, по сути, Даром Змея легче всего было мгновенно убить. “Умри!” ― желание на редкость простое, понятное, и, чаще всего, довольно сильное. А вот “Умри с такими-то симптомами, в течение такого-то времени” ― уже намного сложнее. А если добавить к этому, что яд должен быть незаметен ― то есть без вкуса, запаха и цвета ― задача и вовсе усложняется до невообразимых размеров.