В панике я открыла глаза и не обнаружила никого рядом с собой. Быстро одевшись, я выбежала из комнаты, навстречу ко мне шли алексцы.
– Вы не знаете, куда могли поместить пленного командира? Он был со мной в комнате! – пролепетала я.
Но меня не стали слушать, взяли под руки и увели в неизвестном мне направлении.
– Куда вы меня ведёте? – много раз задавала я этот вопрос, но он оставался без ответа.
И вот мы шли по узенькому коридору, с обеих сторон которого находились камеры с заключёнными – миражцами.
Мельком я увидела своего брата. Спросив, всё ли у него в порядке, и получив в ответ утвердительный кивок головы, я немного успокоилась.
Пройдя ещё несколько метров, Алексцы, не церемонясь, втолкнули меня в свободную камеру, ничего не объясняя, и закрыли на замок.
– Фелли, что происходит? – крикнула я через несколько камер.
– Я думал, ты мне скажешь! – хмыкнул братик.
– Где остальные? Где Трея, Горн и Трон? – продолжала расспрашивать я.
– Горн и Трон – здесь. Их сейчас вызвали на очередной допрос. А Трея только вчера была в твоей камере, а сегодня, как видишь, её нет!
Меня очень встревожил тот факт, что в одно время исчезли Энер и Трея, словно их и не было.
– Лишь бы с ними всё было в порядке! – воскликнула я, стараясь не впадать в отчаяние.
– С Треей – точно всё в порядке!
– Откуда ты знаешь? – не поняла я.
– Я это чувствую!
– Фелли, ты меня пугаешь! Своими чувствами ты можешь погубить и её и себя!
– Я знаю! Я не допущу, чтобы с Треей что-либо случилось! – был мне его ответ.
***
Прошло полдня с последнего нашего разговора с Фелли. Вестей о Треи и Энере так и не было. Очень хотелось есть. После того, как я целые сутки ничего не ела, тюремная пища не оказала на меня никакого влияния. Ожидание томило мою душу, и я в горячке заснула в совсем неудобной мне позе.
Скрежет в замочной скважине и звон ключей заставили меня пробудиться.
Передо мной стояли стражники. Они расступились, и я увидела Энера Бриста с рыжий бестией Лейзой.
– Энер, любимый! Я так перепугалась! Где ты был? – кинулась я ему на шею.
Энер улыбался мне в ответ и целовал мои волосы.
Я посмотрела через его плечо и увидела, что воины не уходят.
– Почему они не уходят, Энер? – удивлённо спросила я, и страх закрался мне в сердце.
– Я уйду с ними сейчас обратно! Алексцы охраняют меня. От тебя сейчас зависит, пойдёшь ты со мной или нет!
– Энер, что происходит? – выпустила я его из своих объятий.
– Если ты предоставишь алексцам секретную информацию о местоположении своего мужа и прочие детали, то ты со своими друзьями получишь свободу!
– Энер, что я слышу! Как ты мог? – не могла прийти в себя я.
– Настя, не слушай его! – кричал Фелли.
Кивком головы Энер Брист дал приказание воинам заткнуть моего брата.
– Я – не Муви Волли, я – Настя Талина! – сказала я громко и отчётливо, не выказывая никаких эмоций.
Лейза громко рассмеялась, предатель опять улыбнулся мне в ответ.
– О! Вы хорошо смотритесь вместе! – во мне заговорила ревность и злость. – Мужикоподобность этой дамочки прекрасно гармонирует с твоими низостью и недоразвитостью!
Девица дёрнулась, но Энер приостановил её рукой.
– Что ж, я дал тебе шанс, ты его не использовала. Мы с Треей, Лейзой будем на свободе, а вы нет! – губы его скривились в ухмылке.
– Ты – трус и предатель, Энер Брист! – плюнула я ему в лицо от переполнявшего меня презрения. – А я ещё спасала твою жалкую душонку! Но ничего, тебе воздастся, поверь мне – это тебе говорит колдунья.
Энер молча вытер лицо и знаком показал давно ждущей этого момента Лейзе, чтобы она меня проучила. Получив хороший удар по животу, я скорчилась на полу, но не проронила ни одной слезинки.
В это время состоялся разговор, похожий на наш с Энером, но только у Фелли с Треей.
У Фелли не было такого темперамента, как у меня, поэтому он не плевался, не дрался, а просто стоял и единственное, что он сказал Трее, это было:
– Меня радуют две вещи: первая – это то, что я с чистой совестью снимаю с себя данное обещание твоему дяде, вторая – я не могу любить такое низкое создание, которое вызывает у меня одну жалость!
Фелли тоже получил свою «порцию» ударов, после чего, как и я, успокоился.
Было очень тяжело морально – что ему, что мне. Поэтому физическая боль, физиологические потребности в еде, были лучшим лекарством. Но даже так мы чувствовали себя разбитыми, ведь то, во что мы верили больше всего на свете – в добро, дружбу, преданность, любовь, было уничтожено в одно мгновение.