— Ладно, — сказал Анвил, — Спокойной ночи, девочки.
— Спокойной ночи!
— Уама-уака г’ха!
Вскоре и Анаэль, и Анвил уснули. Лин подползает к Анвилу, садится и смотрит… Но расслабится так же, как и в прошлый раз, не получается. Голову посещают разные мысли. Не то чтобы очень страшные, но такие пакостные!
«Они ведь… Собираются уйти…»
Эти двое, уверена Лин, скоро уйдут из Леса. Анвилу почему-то хочется это сделать, Анаэль отправится вслед за ним.
А что делать ей? Как дух, может ли она уйти из Леса? А даже если может, то решится ли?
Лин любит Лес. Как и Лес её. Неужели она готова предать Лес ради них? Ну вот останется она, и что⁈ С кем ей проводить время? Снова завести какого-нибудь питомца?
Или вот отправится Лин с ними, а что после⁈ Дух не сможет прятаться в сосудах за пределами Леса. А о том, чтобы не прятаться, девочка даже не задумывалась, ведь Лес говорил, что делать так нельзя.
«Может… Попросить их остаться?»
Что плохого в том, чтобы прожить всю жизнь здесь?
Глава 42
В путь
В сеноте, где мы уже бывали до этого, с каменного берега я сижу на камнях, глядя на водную гладь: она прозрачная, как хрусталь, отражает изумрудно-зелёную листву. Солнечные лучи пронизывают толщу воды, создавая причудливые узоры на каменистом дне.
Мысли как будто растворяются в безмятежности этого места. Тишина нарушается лишь громким, но мягким плеском воды, когда капли, после недавно прошедшего дождя, падают с листьев деревьев в сенот. Закрыв глаза и вдохнув полной грудью свежий, влажный воздух, я поплескал тёплую воду ещё не обутой стопой. Лин, сидящая от меня слева, повторила эти действия.
— Ну как тебе, Анвил? — спросил девичий голос за спиной.
Обернувшись направо, смотрю на Анаэль.
Ламия, миниатюрная и необычная девочка с телом, разделённым на две чётко различимые части, повертелась, демонстрируя себя.
— Красиво смотрится?
Змеиная часть тела, под отражённым от воды светом солнца, отливает перламутром. Чешуйки — очень гладкие, немного влажные. Хвост извивается за ней, и на радостях ударяет по твёрдому полу. Нежные черты лица озарены улыбкой, ушки очаровательно подрагивают, промокшие волосы липнут к лицу, бледно-голубые глаза блестят радостью. Одета она в платье небесно-голубого цвета, идеально сочетающееся с её белой кожей. Талия подчёркнута поясом. Платье длинное, струится волнами, и если представить, что она человек, то достигало бы пола.
— Да, очень красиво. — улыбнулся я.
— Ммм~! — обрадовалась Анаэль.
— Только вот… — решил я всё же высказать мысли.
Ещё не дослушав, ламия начала осматривать себя:
— С ним что-то не так?
— Нет, вовсе нет. Просто, как по мне, такая одежда не очень подходит для похода. Испачкается.
— Знаю, — вздохнув, — Я тогда хотела взять что-то другое, да ничего не было… В итоге взяла те, что подходили размером.
— Вот оно что, — покивав, — В таком случае ничего не поделаешь. Ладно…
Я перевёл взгляд на сидящую слева от меня духа и продолжил:
— А что за платье на Лин? Уже сколько времени прошло, оно всё не пачкается.
— А это подарок от мамы, папы и меня!
И Анаэль рассказала, как годы тому назад все вместе они отправились на пикник, на котором и подарили Лин это платье из особой ткани «ялайт». И даже немного поведала, как они его делали.
— Вот оно что… — сказал я, в то же время кое-чего не понимая: родители Анаэль бросили её, однако, судя по этой истории, на самом деле они вполне добрые. Неужели с годами они всё больше и больше уставали от своей дочери, и в итоге не выдержали этого бремени, уйдя?
Вероятно, так оно и было.
Пока я думал, ламия уселась справа от меня, опустив хвост в воду:
— Ммм~…
Вздохнув, я решил посидеть здесь ещё немного.
Когда мы вернулись, я развесил на ветках деревьев нашу кое-как постиранную одежду и посмотрел в сторону деревни.
В полях уже виднеется значительно поредевшие ряды культур. Собирать их начали только три дня назад, так что деревня уже не нуждается в помощи соседних поселений. Весь собранный урожай складывают в кучи под сооружёнными недавно навесами, около своих «приземистых халуп», как обзывает их Таури. Я же так назвать их не могу, их дома на мой взгляд весьма высоки.
А в самой деревне собирается двое аргилэ. Одетые в свои традиционные одежды, состоящие из длинных балахонов, которые скрыли их нездоровую бледную кожу. Головы покрыты капюшонами, скрывая отсутствие шеи. Со стороны может показаться, будто это обычные люди.