Меркор заверил его: драконы знают, что люди делают все возможное, к тому же у драконов нет родины, ибо в своем истинном воплощении они были Повелителями Трех Стихий: земли, моря и неба. Дракон вежливо притворялся, будто не понимает прозрачных намеков, которыми сыпал глава Совета, пока наконец Малта не прервала эту комедию, заявив со всей прямотой:
— Они думают, что вы можете отвести их в Кельсингру, где они найдут кучу сокровищ. Они хотят убедить вас пойти туда и отыскать этот сказочный город. Но я люблю вас всех и боюсь, что они просто посылают вас на смерть. Вы должны отказать им.
Однако Меркору не нужны были её советы. Он грустно сказал:
— Такое путешествие невозможно. Мы умрем от голода задолго до того, как дойдем до Кельсингры. Все мы хотели бы пуститься в этот путь. Но среди нас есть те, кто мал и слаб. Нам нужны охотники, чтобы кормить их, и обслуга, чтобы ухаживать за нами, как когда-то делали Старшие. Боюсь, это неосуществимо. Нет. Мне нет нужды отказывать, ибо согласие не имеет смысла.
А потом, несмотря на убеждения, мольбы и сердитые возгласы Малты, они заключили сделку. Совет найдет для драконов охотников и хранителей, которые будут сопровождать их, добывать им пищу и всячески за ними ухаживать. А в обмен драконы должны всего лишь привести их в Кельсингру или туда, где она когда-то была.
— На это мы можем согласиться, — угрюмо сказал Меркор.
— Они обманывают вас! — возразила Малта. — Они просто хотят избавиться от вас, чтобы было проще раскапывать Кассарик и чтобы отпала необходимость вас кормить. Драконы, послушайте меня, пожалуйста!
Но сделка была заключена. Кало, обмакнув лапу в чернила, приложил её к пергаменту, расстеленному перед ним, — как будто такая нелепая церемония могла обязать к чему-то хотя бы одного дракона, не говоря уж обо всех. Малта скрежетала зубами и стискивала кулаки, когда Совет объявлял, что это поистине великолепный план. А Синтара ощутила укол жалости к юной Старшей, которая так твердо противостояла тому, на что сами же драконы хитростью подвигли людей. Синтара надеялась, что Меркор найдет способ перемолвиться с Малтой хоть словечком. Но либо ему было все равно, либо он боялся, что это поставит его план под угрозу. Когда члены Совета ушли, Малта ушла тоже, багровая от ярости.
— Это ещё не конец! — предупредила она. — Вам нужны подписи всех членов Совета, чтобы узаконить это. Не думайте, что я буду сидеть сложа руки!
Воспоминания о Малте огорчали Синтару и, несомненно, именно из-за них ей приснился этот сон. Малта была молодой Старшей — человеческой женщиной, лишь недавно пережившей перевоплощение. Впереди у неё было множество лет роста и изменений, если она собиралась стать подобной Старшим былых времен.
Но вряд ли она станет таковой. Некоторые люди смотрели на неё с удивлением, но у большинства она вызывала отвращение. Синтара гадала, что станет с Малтой, Сельденом и Рэйном теперь, когда Тинталья бросила новых Старших точно так же, как бросила драконов. Синтара не винила Тинталью за её уход. Прежде всего дракон должен заботиться о себе. Тинталья нашла себе пару и хорошие охотничьи угодья, в конце концов она отложит яйца, и из них вылупятся змеи. И когда эти змеи уплывут в море, цикл истинных драконов возобновится.
Но пока этого не произойдет, на протяжении многих лет Синтара и её сородичи останутся единственными драконами в Дождевых чащобах. Все они — создания иных времен, возрожденные в мире, где уже никто о них не помнит. И к несчастью, они вернулись в несовершенном, ущербном облике, совсем не подходящем для этого мира.
Повелители Трех Стихий — так они когда-то называли себя. Земля, суша и небо принадлежали им. Никто не мог ни в чем им отказать. Драконы были повелителями всех и вся.
А теперь они оказались обездоленными, обреченными жить в грязи, есть падаль и — Синтара в этом не сомневалась — умереть медленной смертью, тащась вверх по реке. Она снова закрыла глаза. Когда настанет время, она пустится в дорогу. Не потому, что подпись Кало её к чему-то обязывает, а потому, что здесь у них нет будущего. Если ей предстоит умереть жалким ползучим созданием, она хотела прежде изведать хоть немного иной жизни, пусть жизнь эта и окажется недолгой.
Элис проснулась ещё до рассвета, проспав совсем мало. Открыть глаза её заставил легкий скрип двери. Она затаила дыхание и только тогда поняла, что её разбудил тихий стук в дверь.