Но никакой благодарности она не испытывала. О нет, ей совсем не хотелось жить в полусгоревшей халупе и спать в канаве. Нет. Но в те несколько восхитительных и страшных недель она думала, что сможет удрать от роли третьей дочери небогатой удачнинской семьи. В ночь, когда Тинталья приземлилась у выгоревшего Зала торговцев и заключила сделку с жителями — защита города в обмен на помощь змеям и вылупившимся из коконов драконам, — Элис воспрянула духом. Она была там. Стояла, завернувшись в шаль, дрожа в темноте, и слушала речи драконицы. Видела её мерцающую шкуру, её глаза и — да, она была очарована голосом Тинтальи, покорена её обаянием. Она с радостью поддалась чарам, полюбив эту драконицу и все, что было с ней связано. Ей представлялось, будто нет призвания выше, чем посвятить жизнь составлению летописи драконов и Старших. Она решила, что соберет воедино все известное из их истории и дополнит эти знания свидетельствами об их нынешнем славном возвращении. В ту ночь, в тот час Элис вдруг поняла, что у неё есть свое место и свое дело в этом мире. Среди пожаров и раздора казалось возможным все, даже то, что однажды Тинталья посмотрит на неё и обратится к ней и, может быть, поблагодарит за преданность этой работе.
И даже потом, когда Удачный поднимался из руин и его жители старались построить новую жизнь, Элис продолжала верить, что её горизонты расширились. Освобожденные рабы объединились с народом Трех Кораблей и торговцами, и у всех была единая цель — возродить Удачный. Все горожане, даже женщины, оставили свои убежища и привычные занятия и взялись за дело. Элис понимала, что война ужасна, что она разрушительна и что её следует ненавидеть, но в её жизни война была единственным действительно волнующим событием.
Ей следовало знать, что эти мечты ни к чему не приведут.
Дома были восстановлены, люди вернулись к прежним делам, вновь начали торговать, несмотря на войну и пиратство. Все стремились наладить такую жизнь, какой она была до войны. Все, кроме Элис. Открыв для себя возможность иного будущего, она отчаянно стремилась избежать настигающей её судьбы.
И даже когда в её жизни появился Гест Финбок, она не отказалась от своей мечты. Ни восторг матери, ни тихая гордость отца — ведь его оставшаяся было без кавалеров дочь не просто привлекла соискателя, но вытянула счастливый билет! — не заставили Элис забыть свой план. Пусть мать себе хлопочет, а отец сияет. Элис знала, что интерес Геста ни к чему не приведет, и почти не обращала на ухажера внимания. Она сосредоточила свои мысли на таких смешных, детских мечтах…
До традиционного летнего бала оставалось всего два дня. Это будет первый праздник в заново отстроенном Зале торговцев. Весь Удачный пребывал в волнении. Представители от татуированных и народа Трех Кораблей должны будут присоединиться к удачнинским торговцам в честь возрождения их города. Несмотря на продолжающуюся войну, празднество ожидалось небывалое, впервые в нем пригласили поучаствовать всех жителей Удачного. Но Элис это мало занимало — она не собиралась туда идти. У неё был билет в Дождевые чащобы. Пока другие женщины, обмахиваясь веерами, закружатся в танце, она в Кассарике будет смотреть, как из коконов появляется новое поколение драконов.
Но две недели назад Гест Финбок попросил у отца разрешения сопровождать её на балу. И отец разрешил.
— А дав обещание, девочка моя, я не в силах его отменить! Разве мог я вообразить, что ты предпочтешь отправиться по реке Дождевых чащоб смотреть на каких-то ящериц, вместо того чтобы появиться на летнем балу под руку с лучшим удачнинским женихом?
Отец гордо улыбался, топчась по осколкам её мечты. Он был так уверен в том, что знает её сокровенные желания. А мать сказала, что это вообще немыслимо — думать, будто отец станет спрашивать у дочери совета в таком деле. Разве Элис не доверяет своим родителям? Ведь они желают ей добра!
В смятении Элис даже не нашла что ответить. Просто повернулась и убежала из комнаты. Потом потянулись дни, когда она оплакивала утраченные возможности. Дулась, как мать это называла. Что не помешало матери пригласить швей и скупить в Удачном весь розовый шелк и ленты. На свадебное платье для дочери денег не жалели. Какое значение имели умершие в зародыше мечты Элис, если её родители наконец-то могли выдать замуж свою бесполезную и чудаковатую среднюю дочь? В нынешнее время войны и затянутых поясов они лихорадочно тратили деньги в надежде не только избавиться от неё, но и заключить выгодный торговый союз. Элис умирала от отчаяния. А её мать говорила, дуешься.