— Какую же кашу я из всего устроил, — произнес Седрик вслух.
— Мы с тобой тоже «каша»? — мягко поинтересовался Карсон.
— Нет.
— Ты можешь быть со мной честным, Седрик. Я знаю, кто я такой, и во мне нет ничего особенного. У меня нет ни образования, ни утонченности. Я не…
— Важно то, что в тебе есть, а не то, чего нет, — обернулся к нему Седрик.
Огляделся по сторонам и, когда Карсон улыбнулся такой осмотрительности, подался к нему и поцеловал в губы. Это удивило охотника не меньше, чем обрадовало. Но ещё до того, как он снова попытался бы обнять Седрика, тот отступил назад и покачал головой.
— Ты — это то немногое в моей жизни, что не имеет отношения к заваренной мной каше. Я не заслуживал тебя и не заслуживаю до сих пор. Но, увы, вполне заслуживаю того, чтобы разбираться с тем, что сам и испортил.
— Например?
Карсон сдался и уже не пытался его обнять, даже скрестил руки на груди, защищаясь от утренней прохлады.
— Кажется, Элис на меня сердится. Она считает, что я солгал ей насчет Лефтрина.
— Думаю, она вполне может быть права, — любезно указал охотник.
— Я только повторил то, что сказал мне Джесс, и у меня были все основания ему поверить.
— Возможно, если бы ты сперва поговорил со мной, я помог бы тебе разобраться.
— Но тогда я ещё только узнавал тебя.
— Седрик, дорогой мой, ты до сих пор ещё меня узнаешь.
— Смотри. Драконы просыпаются.
— А ты уходишь от темы.
— Да, ухожу, — легко признался он.
Слишком много своих оплошностей он ни за что не станет обсуждать с Карсоном. Пусть тот и дальше считает его хорошим человеком. Он-то знает, что это не так, знает, что охотник заслуживает лучшего, но не в силах от него отказаться. Не сейчас. Уже скоро Карсон все узнает, но не теперь. Седрик попытался отвлечься.
— Са милостивый, посмотри на их окрасы. Это все теплая вода.
Драконы походили сейчас на стаю гусей или лебедей. Некоторые ещё только просыпались. Другие потягивались, расправляли крылья и встряхивали ими. Летели брызги, а поднимающийся от горячей воды пар делал всю сцену похожей на сон. Все драконы казались сегодня крупнее, а их крылья — сильнее и длиннее.
«От тепла мы растем, от тепла мы крепнем», — подтвердил его впечатления шепот Релпды.
Она вдруг вынырнула из драконьей толчеи, сверкая ярче новенькой монеты.
«Ты приятно обо мне думаешь», — похвалила она Седрика.
Затем расправила крылья во всю ширь, чтобы он мог полюбоваться. За ночь на них проступил черный рисунок, напоминающий морозные узоры на оконном стекле. Релпда вдруг неистово замахала крыльями. Над водой она не поднялась, но «полетела» вдоль её глади и остановилась рядом с баркасом, глядя на своего хранителя.
— Как же я прекрасна!
— О, так и есть, красавица моя.
— Ты боялся во сне. Не бойся. Я сделаю тебя таким же прекрасным, как я сама.
Седрик оперся на борт «Смоляного» и ощутил сквозь это прикосновение присутствие живого корабля.
— Значит, ты знаешь, как создавать Старших.
Она пригладила нежные чешуйки на крыльях.
— Это не может быть трудно, — отмела она его тревоги, а затем оглянулась через плечо. — Меркор идет, вместе с Кало. У Кало есть жалоба. Сегодня будут перемены. Не бойся. Я тебя защищу.
«Драконы так себя не ведут», — решила для себя Синтара.
Каждый дракон всегда выступает сам за себя. Они не объединяются в стаи, чтобы навязать кому-то свою волю.
За исключением случаев, когда все же объединяются. Как в тот раз, когда они договаривались со Старшими. У неё в голове развернулось воспоминание. Были достигнуты соглашения. Насчет поедания скота. Насчет катания по земле на зерновых полях. Необходимые правила, которые пошли на пользу всем. Правила, ради установления которых даже драконы собрались вместе. Это воспоминание удивило Синтару. И пробудило тоску по лучшим временам.
Она отвоевала себе местечко на краю греющей платформы и всю ночь упрямо его отстаивала. Она льнула к успокоительному, целебному теплу, и его воздействие растекалось по всему её телу. Тепло и солнечный свет были важны для драконов — так же важны, как свежее мясо и чистая вода. С тех пор, как они вошли в этот приток, жизнь Синтары изменилась. Ей уже не приходилось хлебать мутное, грязное месиво, которое черпали из крохотной ямки на берегу реки. Можно было пить сколько угодно прохладной, чистой воды. Можно было кататься в ней и плескаться, не опасаясь за глаза и ноздри. Её тело становилось крепче от одной только воды.