— Синтара, оставь это. Без должной цели твой гнев напрасен.
Это тоже не давало ей покоя — он говорил так, как будто читал её мысли.
— Ты ничего не знаешь о моем гневе, — прошипела она ему.
— Не знаю? — Он повернулся в этой грязной яме, где они спали. — Я чую твою ярость и знаю, что твои железы полны яда.
— Я хочу спать! — громыхнул Кало.
В его словах слышалось раздражение. Но даже он не смел открыто противостоять Меркору.
Один из мелких тупиц, кажется зеленый, который едва мог передвигаться, проскрипел во сне:
— Кельсингра! Кельсингра! Вот она, вдали!
Кало поднял голову на длинной шее и рявкнул зеленому:
— Заткнись! Я хочу спать!
— Ты уже спишь, — спокойно отозвался Меркор. — Ты спишь так глубоко, что не видишь снов.
Меркор поднял голову. Он был не крупнее Кало, но бросил ему вызов.
— Кельсингра! — внезапно протрубил он в ночь.
Все драконы взволновались.
— Кельсингра! — повторил Меркор, и Синтара своим острым слухом уловила вдали крики людей, разбуженных этим кличем.
— Кельсингра!
Меркор выкрикнул имя древнего города в звездное небо:
— О, Кельсингра, я помню тебя! Все мы помним, даже те, кто не хочет помнить! Кельсингра. Дом Старших, обитель с источником серебряных вод, твои каменные площади нагреты летней жарой. Холмы над городом изобилуют добычей. Не мучай тех, кто ещё мечтает о тебе, Кельсингра!
Откуда-то из темноты раздался голос:
— Я хочу в Кельсингру. Я хочу расправить крылья и снова лететь.
— Крылья! Летать! Летать!
Слова звучали невнятно и приглушенно, но боль слабоумного дракона встревожила сердца сородичей.
— Кельсингра, — вновь раздался чей-то стон.
Синтара опустила голову и прижала её к груди. Ей было стыдно за них и за себя. Они кричали, как скот в загоне перед бойней.
— Так отправляйтесь туда, — с отвращением пробормотала она. — Просто уходите — и все.
— Отправились бы, если б могли, — сказал Меркор с неподдельной тоской. — Но путь далек, даже будь у нас крылья. И неизвестен. Когда мы были змеями, то едва нашли дорогу домой. А земли, что отделяют нас от того места, где была Кельсингра, совершенно незнакомы.
— Вот именно — была, — повторил Кало. — Так много всего было — и больше нет. Бесполезно говорить об этом. Я хочу снова заснуть.
— Может, и бесполезно, но все же мы говорим о ней. Иным же она все ещё снится. Точно так же, как снятся полет, охота и брачные битвы. Кое-кто из нас ещё мечтает о жизни. Ты хочешь не спать, Кало, ты хочешь умереть.
Кало дернулся, словно пронзенный стрелой. Синтара ощутила, как напряглось его тело и набухли ядовитые железы. Совсем недавно она думала, что лежать между двумя крупными самцами — значит находиться в безопасности. Теперь стало ясно: между Сестиканом и Меркором она оказалась в западне. Кало высоко поднял голову и посмотрел сверху вниз на Меркора. Если он сейчас извергнет яд, Меркору не уклониться. Синтару тоже заденет. Она скорчилась, как будто это могло спасти её.
Но Кало просто сказал:
— Лучше молчи, Меркор. Ты не знаешь, что я думаю и что чувствую.
— Я не знаю? Я знаю о тебе больше, чем ты сам, Кало.
Меркор внезапно запрокинул голову и закричал:
— Я знаю вас всех! Всех! И оплакиваю вас, ставших такими, какие вы есть, потому что помню, какими вы были, и знаю, какими должны быть!
— Тихо! Спать не даете! — Это был не рев дракона, а пронзительный человеческий крик.
Кало повернул голову к источнику звука и яростно зарычал. Ему вторили Сестикан, Ранкулос и Меркор. Когда звук затих, некоторые из слабых драконов, жавшихся с краю, тоже подали голос.
— Молчать! — рявкнул Кало в сторону людских жилищ. — Драконы говорят, когда желают говорить! У вас нет над нами власти!
— Но на самом деле она у них есть, — тихо произнес Меркор.
Спокойствие, с которым он это сказал, заставило всех драконов повернуться к нему.
— Над тобой — может быть. Надомной — нет, — вскинулся Кало.
— Так значит, ты не ешь то, что они тебе дают? Не сидишь здесь, в этом загоне? Ты не принял их планы по поводу нас — что мы останемся здесь, в зависимости от них, пока не умрем и не перестанем им досаждать?
Синтара обнаружила, что против воли ловит каждое его слово. Речи его звучали пугающе, но слышался в них и некий вызов, устоять перед которым было трудно. Меркор умолк, и воздух заполнили звуки вечерней природы. Синтара слушала плеск воды, набегающей на илистый берег, отдаленные голоса людей и птиц, устраивающихся в ветвях на ночлег, дыхание других драконов.