Элис отвела взгляд. Гест редко упускал шанс напомнить ей о том, как она обвинила его, не имея твердых оснований. Она выбросила из головы жгучие воспоминания об унижении и попыталась припомнить хотя бы одну достопочтенную даму, которая могла бы сопровождать её в качестве компаньонки.
— Наверное, можно было бы попросить Софи, сестру Седрика. Но я слышала, что она ждёт ребёнка, и вдобавок у неё слабое здоровье, так что она и в гости-то сейчас ни к кому не ходит, что уж тут думать о дальней дороге.
— О, похоже, в этом отношении её мужу повезло куда больше, чем мне. Кстати, как твое здоровье, Элис?
— Превосходно, — подчеркнуто коротко ответила она.
Гест разочарованно покачал головой, откашлялся и с усмешкой спросил:
— Значит, я полагаю, что наша последняя попытка закончилась ничем?
— Я не беременна, — прямо сказала она. — Уверяю, что в противном случае я первым делом сообщила бы тебе новость.
Она с трудом удержалась, чтобы не спросить, каким образом, по его мнению, она может оказаться беременной. Его не было три последних месяца, а за два предыдущих, проведенных дома, он посещал её спальню всего дважды. То, что он делал это так редко и кратко, было сейчас для Элис скорее облегчением, чем разочарованием. Ей подумалось, что Гест приходит к ней в постель как будто по какому-то расписанию. Словно это было делом, которое необходимо было сделать вопреки желанию. Иногда она задавалась вопросом, не ведет ли он учет своим попыткам. Ей представилось, как он вписывает строчку в очередную графу: «Попытка зачатия. Результат сомнительный». Неприятно было вспоминать свою короткую девчоночью влюбленность в Геста перед свадьбой.
За месяцы и годы, которые прошли с тех пор, Элис осознала, что ни любви, ни даже вожделения в их браке не было. Чтобы как-то возместить эту недостачу, она ни разу не отказывала Гесту, когда он посещал её спальню ради выполнения супружеских обязанностей. Она не плакала из-за отсутствия у него романтического интереса к ней, не пыталась обольстить его, чтобы изменить его отношение. Две окончившиеся постыдной неудачей попытки пробудить в нем сексуальный интерес можно не считать. Элис не позволяла себе задерживаться на унизительных воспоминаниях. Геста эти попытки подтолкнули лишь к жестоким насмешкам, которыми те две ночи навеки отмечены в её памяти. Нет, лучше сдаться и почти не обращать внимания на его визиты. Пускай остаются краткими и почти деловыми.
После каждого такого посещения Гест ждал, пока Элис не сообщит ему о неудаче, и только тогда предпринимал следующую попытку. Лишь дважды за пять лет брака Элис удалось забеременеть. Каждый раз Гест восторженно приветствовал это известие — а через пару месяцев, когда беременность заканчивалась выкидышем, выражал свое разочарование и недовольство.
Сейчас новость об очередной неудаче он встретил лишь легким вздохом.
— Тогда надо попытаться ещё раз.
Элис помолчала, оценивая то оружие, которое он только что ей дал, а затем хладнокровно пустила его в ход:
— Возможно, когда я вернусь из Дождевых чащоб. Пускаться в такое путешествие беременной означает подвергнуть опасности будущего ребёнка. Так что, думаю, со следующей попыткой нужно подождать до моего возвращения.
Она сразу поняла, что попала в цель. В голосе Геста прозвучало негодование:
— А ты не думаешь, что произвести на свет сына и наследника куда важнее, чем пускаться в какое-то дурацкое путешествие?
— Я не уверена, что ты и сам так думаешь, мой дорогой Гест. Несомненно, если бы для тебя это было столь важно, ты почаще бы пытался помочь делу. И возможно, отменил бы часть своих поездок и ночных посиделок.
Он сжал кулаки и снова отвернулся от Элис к окну.
— Я всего лишь пытаюсь щадить твои чувства. Я знаю, что благовоспитанные женщины неохотно покоряются желаниям мужчины.
— Дорогой мой супруг, ты намекаешь, что я неблаговоспитанна? Вынуждена согласиться с тобой. Некоторые женщины моего круга сочли бы меня просто необъезженной кобылой, не знавшей седока, если бы я поделилась с ними подробностями нашей личной жизни.
Её сердце гулко билось. Никогда прежде она не осмеливалась так прямо говорить с Гестом. Никогда не произносила слов, которые можно было бы расценить как критику его усилий.