Рапскаль, похоже, привык задавать вопросы не церемонясь.
Татс выпрямился, возвысившись над собеседником на полголовы.
— Потому что за это хорошо платят. К тому же мне нравятся драконы, да и против приключений я ничего не имею. А в Трехоге меня ничто не держит.
Парень радостно закивал, чешуйки на его щеках заблестели, губы ещё шире раздвинулись в улыбке. У него были крепкие зубы — только, пожалуй, слишком широкие. Когда он улыбался — а улыбался он, похоже, постоянно, — они сверкали белизной. Тимара решила, что он как раз в том возрасте, когда парни начинают быстро взрослеть.
— Вот-вот, и меня тоже! В точности так. — Рапскаль перегнулся через ограждение и смачно сплюнул. — Для меня в Трехоге уже давным-давно ничего не осталось, — добавил он, и впервые вид у него сделался менее жизнерадостным. Но миг спустя светло-голубые глаза мальчишки вновь засияли, и он провозгласил: — Но я как раз собираюсь поискать что-нибудь новенькое. Чего назад оглядываться, что было — то прошло. Я вот хочу познакомиться с драконом и подружиться с ним. Чтобы вместе летать и вместе охотиться. И никогда не ссориться. Вот.
И он жизнерадостно кивнул своим фантазиям. Татс смотрел недоверчиво. Тимара молчала, потрясенная не столько этими безудержными мечтаниями, сколько их сходством с её собственными чаяниями. Летать вместе с драконами, подобно Старшим былых времен! И какими же глупыми выглядят эти выдумки, стоит только их высказать вслух!
Рапскаль не заметил напряженного молчания собеседников. Его глаза неожиданно заискрились новым интересом.
— Гляньте-ка! Наверняка они высматривают нас. Пора идти получать дорожные припасы, а потом отправляться вниз, к драконам! Идемте!
И Рапскаль, даже не оглядываясь на новых знакомых, бросился к другим погонщикам-хранителям, собравшимся вокруг торжественно-сдержанного торговца в желтом одеянии с толстым свитком в руках. Торговец зачитывал вслух имена и раздавал вызванным листки бумаги.
— Этот Рапскаль одним своим видом утомить может, — тихо заметил Татс.
— Ага, прямо как ящерица-змеешейка, ни секунды не посидит спокойно, — согласилась Тимара.
Она не отрывала взгляда от нового знакомца, размышляя, какое чувство он в ней вызывает в первую очередь: интерес или раздражение. Странную смесь того и другого, решила она наконец. Сделав глубокий вдох, девушка добавила:
— Но он прав. Думаю, лучше пойти узнать, что нам сейчас нужно делать.
Не взглянув на отца, Тимара пошла через помост. У неё возникло странное ощущение раздвоенности. Она не могла определить, чего хочет: чтобы отец попрощался и оставил её на милость судьбы или же чтобы он побыл рядом с ней, пока ещё можно. Все остальные, похоже, пришли сюда в одиночку. Ни Татса, ни Рапскаля никто не провожал, и Тимара заметила только одного взрослого, стоящего рядом со сбившимися в кучку юнцами. Из тех же, кто сжимал в руках договор и листок, полученный от торговца, лишь один или два человека выглядели лет на двадцать с небольшим, при этом кое-кому, похоже, едва исполнилось четырнадцать или пятнадцать.
— Некоторые — совсем дети, — вздохнул отец.
Он шёл по пятам за Тимарой.
— И Рапскаль был прав. Все сильно отмечены чащобами. Кроме Татса, — заметила Тимара, оглянувшись на отца. — Понятно, почему многие ещё подростки.
Ни ей, ни её отцу не нужно было напоминать, что те, кто в юном возрасте носит такие явные отметины, редко доживают до тридцати лет.
— Словно агнцы на заклание, — тихо произнес отец, взяв её за запястье. Она удивилась и его странным словам, и тому, как крепко он её держит. — Тимара, ты не должна это делать, — добавил отец. — Останься дома. Я знаю, что твоя мать осложняет тебе жизнь, но я…
— Нет, папа, я должна! — перебила Тимара. — Я подписала договор. Как у нас говорят? Тот хороший торговец, чье слово крепко. А я не просто дала слово, я написала свое имя под ним. — Ей вспомнились мечты о дружбе с драконом. Но не о них же сейчас говорить. Бредовые фантазии Рапскаля все ещё звучали в ушах. Тимара набрала побольше воздуха и твердо произнесла: — И мы оба знаем, что это необходимо мне самой. Просто чтобы я могла сказать, что хотя бы попыталась что-то совершить в своей жизни. Я рада, что я твоя дочь, но я не могу быть только твоей дочерью и никем больше. Мне нужно… — Она подыскивала слова. — Мне нужно помериться силами с этим миром. Доказать, что я могу выстоять, что я не пустышка.